Аргентина: Квентин
Шрифт:
— Давайте вы! Скорее!..
Уолтер Квентин спрятал руки за спину.
— Нет. И вам, Отто, не советую.
Доктор Ган застонал, сжал кулаки… Разжал.
— Вы… Вы правы, Вальтер. Нельзя, нельзя… Это же и есть искушение, самое страшное, какое может быть. Ни я, ни вы не должны касаться того, что окружало Грааль!
Открыл рот, хлебнул воздуха, плеснул безумным взглядом.
— Но ведь у вас он… Он у вас почему-то не падал! Почему, Вальтер, почему?
Уолтер Квентин Перри взял приятеля за плечи, тряхнул от души.
— Не знаю. И никто не знает. Отто! Успокойтесь! Так открытия не делают, так сходят с ума!..
Подождал
— Вы снова правы… Спасибо, Вальтер, без вас я бы точно спятил. Держите эту вещь… Держите Его у себя, мне не отдавайте.
Попытался улыбнуться, легко ударил американца ладонью по рукаву.
— Будем считать, что я коснулся вас мечом и посвятил отважного оруженосца Вальтера в Рыцари-Рыболовы. Отныне вы — Eques Piscatoris.
— Надо же! — поразился Перри. — Меня так уже обзывали!
Глава 11. Стена Нечестивцев
1
Уолтер Квентин Перри сбежал вниз по ступенькам и попал прямиком под дождь. Когда он заходил в помпезное здание городской мэрии, тучи только собирались над Салланшем — густели, наливались зловещей чернотой, выстраивались в ряд. И вот — полило. Первый европейский ливень, окропивший посланца адмиральского Фонда. До этого везло, стороной проносило, и Уолтеру даже начинало казаться, что над всей Европой — безоблачное небо.
Молодой человек надвинул шляпу на нос, поднял воротник и приготовился мокнуть. До отеля всего десять минут ходу, но ливень был силен — тридцати секунд хватит, чтобы превратиться в лягушку из пруда.
La Grenouille! Ква-ква-ква!..
Оставалось покориться судьбе. Уолтер осторожно ступил в ближайшую лужу…
— Идите сюда, господин Перри! Да скорее, я уже вся продрогла!..
Не увидел — шляпа помешала, но голос узнал. Взялся за мокрый фетр, приподнял краешек. Так и есть! Баронесса фон Ашберг в знакомом «летном платье» и синем чепчике.
Зонтик. Кислое выражение на физиономии.
— Извольте проводить меня к авто!
Молодой человек вздохнул. Так хорошо день начинался!
* * *
«Лето древней Окситании» завершилось веселым карнавалом и фейерверком. Гости стали разъезжаться, но посланец Фонда адмирала Фаррагута не спешил. Тому имелось несколько причин, и самая очевидная под боком — доктор Ган. Немец вел себя примерно, о «биллоне» даже не заговаривал, зато прикупил в ближайшей лавке пачку бумаги, надел шляпу и сел писать. Уолтер ходил по номеру на цыпочках, стараясь не мешать, заказывал завтраки и обеды, а вечерами снимал с приятеля головной убор и толкал в сторону кровати. Отто Ган обзывал себя гнусным эгоистом, но отказывался покидать и отель, и город, пока не завершит работу.
Шеф в далеком Нью-Йорке отреагировал на задержку спокойно. В ответной телеграмме советовал не слишком зависать в здешнем салуне, но поставил условие: привезти из Салланша чего-нибудь стоящее для музея, а главное, «установить отношения». Уолтер немного подумал — и отправился прямиком в мэрию.
Глава города, уже виденный им бойкий толстячок, воспринял намек
Ударили по рукам, скрепив отношения рюмкой хорошего коньяка. За разговором художник-любитель попытался защитить родной Салланш от гнусных и совершенно необоснованных обвинений. Это у них-то, в замечательном древнем городе, нет ничего интересного? Кле-ве-та! А уникальная застройка первой половины XVIII века? А фундамент римской триумфальной арки? И для любителей всяческих ужасов кое-что имеется, Стена Нечестивцев, например. Если вечером возле нее постоять — кошмар до утра обеспечен.
Стену со столь страшным названием молодой человек твердо обещал обозреть, причем непременно вечером, чем очень утешил толстячка. Расстались почти друзьями.
И вот — дождь. Дождь и баронесса. После их последней встречи Зубная Щетка куда-то пропала, Перри облегченно вздохнул.
Явилась…
* * *
— Господин Перри, нам следует как-то договориться!
В салоне голубой «Испано-сюизы» было тепло и душно. Шофер отсутствовал, молодые люди устроились на заднем сидении и принялись сохнуть. К сожалению, Зубная Щетка не хотела делать это молча.
— Как? — вздохнул Вальтер. — Поговорите с бароном, пусть завещание изменит. Ну… Давайте я ему напишу.
Чудо помотало головой, скривившись, словно от дольки зеленого лайма.
— «В здравом уме и твердой памяти». Дядя не в том состоянии, ни один юрист не согласится. Это какой-то ужас! Я вам не все рассказала. В завещании предусматривается не просто брак, а совместное проживание в течение минимум двух лет, отсутствие аргументированных доказательств супружеской измены…
Молодой человек тут же вспомнил свою прежнюю работенку.
—…И еще кое-что, о чем даже противно упоминать. Два года мне… нам будут выдавать фиксированную сумму из дядиного капитала, и только потом… Кошмар! Я должна угощать какого-то американца собственным телом, причем каждую ночь!..
Уолтер поразился формулировке, но решил не заострять.
— Успокойтесь, фройляйн Ингрид, у меня нет ни малейшего аппетита. Но почему так? Барон… Он, по-моему, нормальный человек и вас любит.
— Любит, в том-то и дело! — Зубная Щетка оскалилась, продемонстрировав острые зубки. — Дядя уверен, что без него я пропаду. Непрактичная я. А также легкомысленная и увлекающаяся…
Помолчала и заговорила серьезно.
— Дядя считает, что в ближайшие годы в Германии случится что-то страшное. Мне лучше уехать из страны, вы — гражданин США. Дядины капиталы уже в американском банке. Я не знаю, что делать, господин Перри. На моем личном счету — ни пфеннига, неделю назад меня прогнал любовник, предварительно надавав пощечин. Денег, мерзавец, потребовал, сказал, что проигрался, а на самом деле, конечно, на кокаин.