Аргентина: Квентин
Шрифт:
— Мистер Перри! В Белом доме и государственном департаменте никто об этих играх скорее всего не знает. Я имею в виду ваше настоящее руководство. Сообщите ему! Дуче готов пойти на уступки, даже в ущерб некоторым нашим интересам. Мы не хотим, чтобы загорелась Европа.
Схватил бутылку со стола, наклонил горлышко над стаканом… Тщетно! Подняв портфель с пола, выхватил из него новую, такую же тяжелую и темную.
— Война и так на носу, вчера началось восстание в Судетах, немецкое население требует воссоединения с Рейхом. Вот они, ваши шахты! Если сегодня взорвется Тешин, я не удивлюсь.
Любитель в среднем весе приготовился к следующему хуку, на этот раз в голову, но опоздал.
— Анну Фогель можете забирать в любой момент, — взгляд итальянца был спокоен и трезв. — После гибели министра Дивича специальный агент Мухоловка уже не представляет для нас особого интереса. У нее дома большие перемены, новое правительство взяло курс на воссоединение с Рейхом. Ваша девушка — отработанный материал. Это не оскорбление, мистер Перри, а ее единственный шанс. Увозите синьориту Фогель куда вам угодно, мы подготовим все нужные документы. Только сообщите своему самому-самому главному. Мы согласны на серьезные переговоры. Италия не хочет новой мировой войны!
Матч завершился за явным преимуществом. Но это не ринг и не спорт. Здесь можно и добивать.
* * *
— О чем вы, мистер Перри? Правительство лишь визирует то, что кладут на стол. Разве вы не помните, как в 1916 году один-единственный человек решил судьбу мира?
— На нем была титановая маска?
— Как в ваших книжках? Нет, он даже очков не носил. Более того, не занимал никакого поста в администрации США, частное лицо, друг президента Вильсона. Но именно этот человек решил, на чьей стороне будет воевать американская армия. Вильсона устраивали оба варианта, он вообще ничего не понимал во внешней политике. А если бы Штаты выступили на стороне Германии?
— Извините, Кармело, но мы с вами здорово выпили и, кажется, заехали не туда. Не верю я в Злодея, который всем миром крутит.
— Он не один, у него есть деньги, влиятельные друзья и целая сеть организаций, в том числе и ваш аполитичный географический фонд. Эдвард Мандел Хаус по прозвищу полковник Хаус. Неужели не слыхали?
— Ага, а мы его птенцы. Эта самая… молодая гвардия. В 1916-м полковнику сколько лет было? А сейчас?
— Мистер Перри! Если мировую войну начнет полковник Хаус Второй, кто-нибудь заметит разницу?
* * *
Открыть глаза Уолтер все же сумел и даже оценить увиденное. Потолок, черная шляпа, доктор Отто Ган… Он принялся вспоминать, помыл ли стаканы, а главное, вернул ли драгоценную докторскую рукопись на стол.
— Вальтер! — Отто наклонился, взглянул с тревогой. — Вам плохо, Вальтер?
Перри задумался.
— Наверное, нет, просто пьян, как свинья. Не спрашивайте ни о чем, Отто! Я и сам не соображаю, чего натворил. Боюсь, и вы не объясните.
Доктор Ган неуверенно оглянулся, сжал губы.
— Все-таки… Все-таки решусь спросить. На столе фотографии вашей девушки, новые, с зубчиками по краям… Что-нибудь получилось?
Ответа
— Не говорите, уже понял. У вас такой взгляд, Вальтер, будто вы подняли на ее защиту все легионы Ада.
Подумал немного и добавил не в лад:
— Помогай вам Бог!
Уолтер хотел поблагодарить, но внезапно сказал то, в чем и самому себе не решался признаться.
— Не понимаю, что со мной, Отто. В Швейцарии я встретил женщину, ее зовут Маргарита, Марг. Я хочу прожить с ней всю жизнь и ради этого сделаю, что угодно. И я хочу помочь Анне, спасти ее, увезти подальше. Но… Мне будет очень больно, если она исчезнет, если мы не сможем хотя бы изредка видеться. Так не должно быть, верно?
Доктор сдвинул шляпу на нос и внезапно рассмеялся.
— Так не должно быть в нашем паршивом бюргерском ХХ веке. А вот Персиваль Галльский, рыцарь Круглого стола, вас бы хорошо понял. Парень оказался точно в такой же ситуации.
— И что… Что он сделал?
— Как что? — удивился Отто Ган. — Нашел Святой Грааль!
2
Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ, Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН, Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ…[93]
…Там где Джудекки высится оплот, где льдом врата покрыты и решетки, где не огонь, а холод руку жжет, где путь до Искусителя короткий, где не сыскать тропы ведущей вспять, где и следы — случайные находки, где речь людскую, слыша, не понять, где имя Божье гаснет, возникая, где даже Смерть не станет докучать…
На черной ледяной скале — распятая девушка. Беспощадные клинья пронзили запястья, впились в нагие ступни, пригвождая бессильное тело к недвижной стылой тверди. Ледяное острие пробило грудь.
Сердце билось — вопреки всему.
В глаза ударил холодный вихрь, скользнул острыми клыками по коже, закрутился водоворотом.
— Виновна?
— Виновна, — шевельнула губами Мухоловка, удивляясь, что еще способна говорить.
Вихрь загустел, налился тяжелым мерцающим огнем, плюнул в лицо ледяными крошками.
— Вот и получи по полной. Новичкам мы обычно сообщаем три новости, и все очень хорошие…
Водоворот обратился каменной громадой, такой же черной, ледяной. Надвинулся, ударил болью.
— Кое-кто надеется на Страшный суд. Мол, пересмотрят, войдут в положение. Не надейся, приговор окончательный. Почему так, тебе когда-нибудь растолкуют, лет этак через миллион.
Скалу качнуло, накренило назад, тело распятой девушки погрузилось в лед целиком. Замерли удары сердца, чужой голос теперь доносился издалека, словно из иного мира.
— Вторая новость — здесь тоже можно страдать. Некие умники решили, что Ад всего лишь философская абстракция, потому как человек — это и душа, и тело. После смерти тело обращается в прах, душа же нематериальна, а посему неспособна испытывать муки. Какое неверие в наши возможности! В Джудекке даже лучше, чем на Земле, от страданий тут и Смерть не спасет. Оценила?
Лед исчез. Вокруг была пустота, ни верха, ни низа, стылый ветер, шепчущая клочковатая тьма. Никого и ничего, лишь вдали немигающим холодным огнем горела яркая зеленая звезда, изумрудное Око.