Аргентина. Нестор
Шрифт:
Тонкие пальцы пробежались по столу, потянулись к пачке сигарет. Замерли.
– Нет, не буду… Плохая привычка, разведчику курить нельзя, многие на этом погорели. В одном ты прав, комиссарчик, искать тебя станут, причем именно у нас. Но – не найдут. Был бы ты просто бойцом непобедимой и легендарной РККА, тебя прямо здесь выпотрошили бы и прикопали. Но ты – парень интересный, перспективный. Поэтому мы тебя отсюда уберем. Спрячем где-нибудь подальше, и будем разделывать, не спеша, с пониманием. Пока до донышка не вывернем.
Блокнот легко ударил о столешницу.
– А если ваши спросят, руками разведем. Какой Белов? Не знаем никакого Белова, у себя ищите.
Усмехнулась.
– Готовься!
И
Приход Гитлера к власти в семье отметили своеобразно – отец предложил в ближайшую субботу сходить в кинотеатр, где повторным экраном шла «Трехгрошовая опера» режиссера Георга Пабста. «А потому что запретят!» – пояснил он, наставительно вздевая указательный палец. Маленькой Соль только-только исполнилось восемь, и фильм произвел на нее сильное впечатление. Сеанс, на который они сходили, действительно оказался последним, а юная зрительница, подумав несколько вечеров, взяла чистую тетрадку и принялась сочинять роман на ту же тему, конечно, но совсем по-другому. Главной героиней оказалась девочка, очень похожая на автора, но в весьма зрелом возрасте – ей было уже целых двенадцать. Героическая героиня вступила в поединок с мерзким и жестоким Мэкки Мессером, причем не без успеха. В первой же главе она спасла свою похищенную школьную подругу, которую негодяй запер в гостиничном номере на двенадцатом этаже. Для этого пришлось спускаться на парашюте прямиком на балкон…
Балкон!
Ноги коснулись тверди, и она поспешила выключить перчатку-гироскоп. Выпрямилась, посмотрела вниз. Двор пуст, только два желтых пятна света вокруг часовых-фонарей. За стеклами балконной двери – темно и тихо. Что ж, так даже лучше.
Этаж не двенадцатый, как в ее незаконченном романе (полтетради все-таки исписала!), пятый. И не гостиница, обычный жилой дом, построенный в начале века и уже начинающий потихоньку ветшать. Даже лифт работал исключительно по собственному желанию. Когда они в последний раз были здесь с отцом, подниматься пришлось на своих двоих.
Соль сдвинула на лоб летные очки и поправила чуть сбившийся на сторону рюкзак, отметив, что левый ремень следует обязательно подтянуть. Но это потом, сейчас – пояс. Две кобуры, слева поменьше, побольше справа. Правую! За балконной дверью нет страшного Мэкки Мессера, значит, хватит и обычного Borchardt-Luger P08, в просторечии именуемого «парабеллум».
Перчатки снять, кобуру расстегнуть, оружие достать, проверить предохранитель и патроны.
Глушитель?
Пистолет «местный», купленный отцом еще в Германии. А вот глушитель – самоделка, постарались умельцы с Транспорта-2. Земные аналоги слишком громоздки и примитивны.
Есть глушитель! С ним пистолет стал заметно тяжелее, и Соль поспешила перехватить оружие двумя руками. Стрелять рано, сейчас требуется молоток.
Тре-е-есь!
В недописанном романе отважная двенадцатилетняя героиня поступила куда умнее. Заранее купив баночку меда, намазала им газету, приложила к оконному стеклу… Ничего, сойдет и так! Только бы не порезаться…
Соль, осторожно просунув руку сквозь дыру в стекле, нащупала задвижку. Повернула. Пальцы скользнули, она, закусив губу, повернула еще раз. Дверь приоткрылась. Есть!
В комнате темно и тихо, но из-за приоткрытой двери,
Пистолет – в правую. Вперед!
Уже у самой двери поняла, в чем дело. Шум никакой не странный, просто в ванной льется вода. Время позднее, здешний обитатель решил принять душ перед сном.
Усмехнулась, распахнула дверь настежь, впуская в коридор холодный воздух. Почувствует? Почувствует! Решит, что забыл закрыть балкон, поспешит восстановить статус-кво…
Выглянула в коридор, никого не заметив, тихо ступая, прошла к входной двери. Кажется, именно здесь телефонный провод. Вот он, у самого плинтуса.
Оружие положила на коврик, достала из-за пояса нож.
Теперь можно возвращаться в комнату и спокойно ждать. Пусть отмывает свою грязь!
Когда Соль была совсем маленькой, отец объяснял все просто. Люди бывают хорошие, но иногда встречаются и плохие. Поэтому доверять следует тем, кого знаешь и кому веришь. А потом принес детскую книжку с картинками и показал ту, на которой красовался герой-рыцарь в полном доспехе верхом на сером коне.
– Ты что, папа, и в самом деле рыцарь? – не поверила маленькая Соль. – А-а… А меч у тебя есть?
Много позднее отец познакомил ее с руководителями «Общества немецкого Средневековья», с теми, кому верил сам. Девочка даже выполняла нехитрые поручения – перезвонить, передать, напомнить. А потом пришлось ходить на похороны. Три года назад по рядам рыцарей словно коса пронеслась. Ордена избрали новых гроссмейстеров и ландмейстеров, но с ними отец встречался реже и не спешил откровенничать.
В отличие от Германии, где старину уважали, Франция, глубоко вспаханная революционным плугом, казалась пустыней. С «почетными легионерами» говорить не о чем, прочие же были откровенными самозванцами, подобно многочисленным «наследникам» давно сгинувших тамплиеров. Маленькими островками оставались чудом уцелевшие приораты Ордена Святого Лазаря Иерусалимского и Странноприимного Ордена Святого Иоанна. С ними отец и поддерживал связь. Возможности у братьев не слишком велики, но им, рыцарям Клеменции, они помогали.
Все изменилось месяц назад.
Шум воды стих, негромко хлопнула дверь в ванной. Соль поправила лежавший на коленях «парабеллум» и вдруг поняла, что она во Франции – последняя. Те, что отстреливались на улице Шоффай, наверняка уже мертвы. Отца, если он жив, должны были два дня назад вывезти в Италию друзья из Туринского приората ордена Святого Лазаря. Если и они предали, значит, отец тоже мертв. Завтра или послезавтра уедет она сама.
Францию, родину предков, они потеряли. Смогут ли вернуться? После гибели Транспорта-2 связь с Клеменцией практически прервалась, за два года прислали только один корабль. И еще приказ: перейти на нелегальное положение, аппаратуру и все запасы, кроме хранящихся в тайниках, уничтожить, ждать дальнейших распоряжений. Ждать, ждать, ждать…
Тяжелые шаги в коридоре, громкое сопение, легкий скрип двери. Вот и свет загорелся. Следовало поздороваться, но она даже не взглянула.
– С-соль! – надтреснутым басом прозвучало с порога. – Соль, девочка! Что случилось? Почему…
– Потому, крестный.
Эжен Виктор Бертье, давний друг отца, «человек, влюбленный в Грааль», как сказал когда-то папа. Профессор, европейское светило, а еще шутник, душа общества и великий дамский угодник.
Ее крестный отец. Рыцарь…
Она наконец-то взглянула. Толстяк с мокрой бородой в китайском халате и шлепанцах. Волосатое брюхо, ноги волосатые. И душа шерстью поросла.