Аргентовские
Шрифт:
— Едут, едут! — разнеслись по лагерю голоса дозорных. Васькино воинство заторопилось к опушке бора.
Атаман приосанился, одернул кафтан, поправил кепку и тоже заковылял между деревьями, по пути пригрозив Микитке Кривому, вертевшемуся у столов:
— Сопрешь чего — последний глаз вырву!
Обоз шел не спеша. Впереди — тарантас с пулеметом, позади — конные… Видно: лошади с трудом тянут груженые брички по раскисшей дороге. Значит, удачно съездили.
— Глянь-ко, Дорофей на тачанке — каким гоголем, — загалдели в толпе. — А и где Ванька? Нализался, поди, и дрыхнет, стерва. Не миновать ему атаманской
Между тем возница привстал, хлестнул лошадей. Те рванули. Тарантас стал быстро приближаться. Верховые тоже перешли на рысь, оставив обоз далеко позади. В сотне саженей пристяжной в тарантасе заупрямился и сбил коренника на обочину.
— Очумел Дорофей спьяну, никак оглобли в город повертывает, — засмеялись встречающие. — Ишь, пондравилось!
И тут заработал пулемет. В первую минуту бандиты онемели. Затем раздался истошный вопль: «А-а… Убили, братцы!..» В панике бандиты бросились к лагерю. Но и там уже гремели выстрелы, искристо блестели на солнце клинки. Бандиты заметались между заполненными яствами столами, опрокидывая их.
День рождения Васьки Шпона стал днем его смерти. Когда атаман, увлекаемый толпой, бежал к лагерю, навстречу из кустов выскочили конники. Васька выхватил из кармана револьвер, но замешкался, путаясь в широченной штанине, и выстрелить не успел.
Банда перестала существовать.
ГОРЯЧАЯ НЕДЕЛЯ
Медленно, словно нехотя, меркли отблески вечерней зари. Аргентовский вышел на высокое крыльцо управления и остановился. Что-то необычное было в этом майском вечере. Ах, да — в палисадниках распустились тополя и клены. Все по календарю. Это он потерял счет времени. Сколько ночей не спал? Три? Четыре? Горячая была неделя…
В прошлый понедельник в кабинет комиссара милиции ворвалась Оня Пузикова. Со сбившимся платком, зареванная, порывисто метнулась к Лавру. За ее спиной виновато топтался дежурный:
— Товарищ комиссар, я не пускал… Гражданочка сами…
Лавр ладонями приподнял голову девушки, заглянул в глаза.
— Что произошло?
Присутствующие деликатно покинули кабинет.
…С Оней Пузиковой, выпускницей педагогических курсов, Лавр встретился три года назад. Тогда, до службы во флоте, он учился в Петроградской консерватории и в Курган приехал на каникулы.
Познакомились на танцевальном вечере, и Лавр в тот же день проводил девушку домой. Потом встречались ежедневно, чаще всего — за «турбинкой», на берегу речной заводи, заросшем густым ивняком.
Их светлую дружбу не прервал отъезд Лавра: Оня часто писала ему в Петроград.
…Взволнованная Оня рассказала: несколько минут назад у скобяного магазина Галямина ее остановили двое. Одеты с претензией на моду: в кепочках с лакированными козырьками; на одном — коричневый жилет поверх серой косоворотки, на другом — желтая рубашка под поясок с кисточками. Лица серые, землистые. Первый, скуластый и горбоносый, чуть выше своего приятеля, шмыгал носом и безголосо шипел:
— Ежели ты, комиссарская шлюха, за Женьку замуж не выйдешь, в могилевскую сыграешь…
В руке другого — нож.
— Понятно? Считай, твой хахаль уже тама.
Судорожно всхлипнув, девушка прижалась к груди Лавра.
— Я так испугалась за тебя… Может,
Тяжело вздохнув, Оня на минуту задумалась, а затем рассудительно сказала:
— Я знала, что Евгений Годовых [1] — нахал и повеса. Но сейчас мне кажется — он враг…
Годовых до революции служил в объединенной конторе маслодельных артелей. В конце семнадцатого года он оказался в совдепе. Правда, должность была не очень уж видная, всего лишь помощник секретаря, но он из кожи лез, чтобы выбиться в начальство. И преуспел — вскоре стал заведующим протокольным отделом.
1
Некоторые фамилии в книге изменены.
Оня познакомилась с Годовых в клубе пожарного общества, где играла в спектакле молодящуюся барыню. Спектакль прошел успешно. На сцену поднялся Годовых и от лица властей поздравил самодеятельных артистов. А потом увязался за Оней и проводил домой.
У ворот он пытался поцеловать девушку, но она ответила ему пощечиной и захлопнула калитку.
Годовых стал преследовать Оню. То встречал ее по дороге с работы, то являлся в школу с какой-нибудь проверкой и, выпроводив из кабинета заведующего, приглашал молодую учительницу на беседу. Предлагал руку и сердце. Потом стал угрожать. И семья кузнеца турбинного завода Пузикова вскоре почувствовала властную руку Годовых.
В кузнечном цехе, выполнявшем заказ крестьянской секции совдепа, произошла авария — сорвался молот. Пузикова обвинили в саботаже и посадили в домзак. Вернулся он дней через пять, еле волоча ноги, худой, избитый. Доставил его на пролетке сам Годовых. По простоте душевной старик уверовал: это Годовых его «вытащил из тюрьмы». Затем Годовых заслал сватов в дом Пузиковых. Отец дал согласие выдать дочь за «уважаемого» человека, однако Оня заупрямилась. Кузнец применил старый испытанный метод — вожжи, но это не помогло. Дочь ушла из дому.
И вот теперь это предупреждение…
Аргентовский сразу же позвонил председателю ревтрибунала. Ястржембский пригласил его к себе, вызвал членов следственной комиссии. Случившееся обсуждали долго. Понимали: Годовых связан с какой-то уголовной шайкой, но как это доказать?.. Решили: шума не поднимать, организовать сыск бандитов. На другой день Лавр с Оней после работы пошли в кино.
После разгрома банды Васьки Шпона и других мелких грабительских шаек комендантский час был отменен и с апреля в кинотеатре «Весь мир» ввели вечерние сеансы. Сидели в последнем ряду. Пересохшая пленка трещала и рвалась, зрители начинали свистеть. Под этот шум Лавр успевал поцеловать любимую.
В конце сеанса контролерша крикнула:
— Аргентовский, на выход!
Лавр поспешно стал пробираться к выходу в фойе. В это время порвалась пленка и неожиданно вспыхнул свет. Аргентовский оглянулся, чтобы кивнуть девушке на прощание, и увидел дула двух револьверов, направленных в его сторону. Видимо, яркий свет ослепил бандитов — они промедлили. Лавр пригнулся и резко бросился к двери.
В фойе рассыльный из управления о чем-то беседовал с контролершей. При виде Аргентовского он выпрямился, щелкнул каблуками и козырнул.