Аргиш
Шрифт:
С шумом, со сбиванием снега с ног на тёмной лестничной площадке ввалились в снимаемую Андреем однушку на третьем – последнем – этаже длинного, с облупившимся фасадом дома.
Виталий задумчиво поцокал языком, увидев яркую лампочку в прихожей, голо свисающую на запылённом перевитом проводе.
В комнате: старый продавленный диван, заправленный коричневым пледом с распластанным китайским тигром; стол с компьютером возле окна – свисают грязно-жёлтые занавески; стул, громадный шкаф в углу – притаился, готовый навалиться и подмять под себя; сложенная раскладушка со скрученным матрасом и обои по стенам с выцветшим неразборчивым рисунком.
Николай с Виталием переглянулись.
– Давайте, располагайтесь. Сейчас пожрать сгоношим и поговорим, – Андрей прошёл на кухню и кричал уже оттуда: – А может, по сто грамм после бани-то? Пока картошка варится.
– Не… – отозвался Виталий, – я уж лучше пивка. Как-то привычней. А то с крепкого начинать…
– Ну и дурак! У меня смотри что есть, – Колька вышел в прихожую и выудил из большой чёрной сумки литровую бутылку виски. – Во! Лошадь белая. Сейчас ещё мясца порежем… у-у-у, как вкусно нам будет. А ты, давай-давай, давись своим пивом. Андрюх, ты как?
– Да… Интересно получается. Похоже, вискарь становится традиционным русским напитком, – проговорил стоящий в дверях кухни Андрей, – пьём когда угодно и подо что угодно. Горячая закусь-то у нас – картошка варёная да селёдка. Виски с селёдкой – высший пилотаж. Думаю, чопорные англичане проблевались бы с ходу. Ты давай-давай, наливай, что замер?
– Ага. Вот я и говорю, с пива надо начинать, – Виталий ловко откупорил бутылку о бутылку. Присосался к горлышку, причмокнул, выдохнул и расплылся в блаженной улыбке:
– Благодать! Мужики! Как же хорошо, что баб нет. Ни суеты тебе, ни дёрганья.
– Виталь, ты давай не расслабляйся. Пошли со мной на кухню, будешь картошку чистить, а я селёдку разделывать.
– А этот? – Виталий ткнул бутылкой в сторону Николая.
– А Колька будет здесь всякими привезёнными припасами заниматься. Порезать там… разложить. Лады, Коль?
– Ага. Да! Чуть не забыл! Давайте я вам одну штуковину покажу.
Покопался в сумке.
– Во!
В руке – чёрная коробочка. Ловко откинул пальцем крышку, обнажились клавиши, выдвинул маленькую антенну.
– Мобильник!
– Дай посмотреть! – попросил Виталик.
– На.
– И что? Позвонить сейчас по нему можно?
– Отсюда? Нет. Только в Москве, да и то не везде берёт.
– Так зачем он тебе тогда? – поинтересовался Андрей.
– Мне по статусу положено, – Колька гордо выпятил грудь. – Бизнесмен, чай, а не какой-то убогий служащий вроде вас.
– Ну и как? Пользуешься? В работе-то помогает? – не унимался Андрюха.
– Ещё как! Еду куда-нибудь на переговоры, а с секретаршей заранее договариваюсь, чтобы она позвонила в определённое время. И вот веду я важную беседу – деньги пилим – а тут звонок! Все головой крутят – где? Что? Тут я его и достаю. Спокойно – говорю, прошу прощения – говорю, важный звонок. Они головой понимающе и уважительно кивают, а я отхожу в сторону, делаю вид, что решаю какие-то проблемы чуть ли не на уровне правительства.
– Ну и прощелыга ты, Колька!
– Ага. Так с волками жить… Только кончится скоро эта лафа – у каждого второго такой телефон будет.
– Всё! Хорэ трепаться. Давайте стол делать. Колька, убирай свою игрушку.
– Ладно. А поговорим-то когда? Зачем ехали?
– Вот поедим, выпьем чутка, стол освободим, карту разложим – тогда и поговорим.
Идея совместного отдыха зрела давно.
Из прекрасного цветка – пьяного братания, обещаний – вот хоть завтра, все вместе, хоть на край света; набирая силу – в сморщенную завязь – кто когда может, с женой проблема; в зелёное яблочко – нет, в этом году не получится, давайте точно на следующий… наливалось соком, краснело боками – всё! Договорились. Этим летом – едем!
Сначала была идея сплава.
Андрюха по молодости, когда в институте учился да и потом тоже, увлекался.
Выбрать речку порожистую, но не сложную, и с весёлым гиканьем прокатить по ней. Но тут вдруг подвернулся левый геолог, который рассказал о речке на Тимане, до которой не добраться – только вертолётом. Тайга. Сёмга в ямах, агаты под ногами. И Андрюха завёлся.
Кричал: «Ну сами подумайте! Поедем мы куда-нибудь в Грузию или Армению, и что? Привезли на машине – проплыли десяток километров, встали лагерем, напились, наорались – и на машину. Переехали ниже – опять прокатили через порог – и снова праздновать. Нет, не то это, не то!
А здесь? Здесь тебя вертушкой забросят на двадцать дней – и ты пропал – нет тебя для всего мира! Выживай! Что случится – ты сам за всё отвечаешь. Оторванность от всего, к чему привыкли, – вот что главное! Никого вокруг. Нет людей. Некому помочь. Ты, река и тайга. Тьфу! Не тайга там, а тундра. Хотя один чёрт!»
Если говорить честно, ребятам по большому счёту было всё равно, куда… Поартачились, скорее, по привычке высказать собственное мнение и согласились. Благо всю организацию предстоящей поездки Андрей брал на себя.
И главное – сейчас была зима, до лета было ещё ой как далеко. Планировать и мечтать было легко и весело.
Пуля в живот – это больно. Это запредельно больно. Больно так, что уже и боли, кажется, не чувствуешь.
Только ползти.
Кружится и тошнит. А блевануть не получается, одни позывы.
Полз, пока не упёрся в ствол той сосны – тоненький, шершавый – прижался щекой. А щека – огромная, горячая, толстая, словно кусок распаренного мяса. Каждую чешуйку коры чувствую, и пахнет – деревом пахнет, смолой, солнцем.
Пытался беломошник под куртку к ране напихать – елозил руками, скрёб, рвал. Не помню, смог ли…
Ни о чём не думал. Ни о ребятах, ни о сыне, ни о том, что надо обратно к реке выползать. Только сосну эту чувствовал. Запахом дерева дышал. Потом темнота.
Умер он через час, не приходя в сознание, прижавшись к стволу тонкой сосенки. Ласка успела отгрызть у него верхнюю губу, но боли он уже не чувствовал.