Аргонавты 98-го года. Скиталец
Шрифт:
«Наконец-то наступил момент, когда надоевший мне волокита Гиацинт объяснился со мной.
Несколько дней до этого он проявлял ко мне особенные внимание и любезность, и у меня не было основания быть недовольной им. И я думала, что в самом деле укротила этого распутника. Увы! Это было затишье Перед бурей.
Мы обедали в китайском ресторане. Он вел себя самым приличным образом, но я все же заметила, что он чересчур пристально следил за мной своими большими черными глазами. Возможно, он хотел меня загипнотизировать. Он настойчиво старался напоить меня, постоянно наполняя мой бокал шампанским. Дважды, когда он отворачивался, я вылила вино за балкон.
Руки у него холеные, и на мизинце красовалось кольцо с огромным бриллиантом.
— Мне нравится, когда мужчины носят бриллианты, — сказала я, зная, что он не способен понять иронии. — Тяжело быть бедной художницей и не иметь драгоценностей.
Он самодовольно вытянул руку, чтобы я могла полюбоваться перстнем.
— Вы совсем не носите колец, — произнес он сочувственно,
— Нет, — ответила я со вздохом. — У меня были кое-какие безделушки, но я должна была их заложить. Теперь, увы, мне их уже не выкупить.
— Вы даже не носите обручального кольца, — заметил он.
— Ах, вы обратили внимание на это! Я не всегда ношу его. Видите ли, я так долго жила в латинском квартале, что теперь мало считаюсь с общепринятыми условностями.
— Многие не знают, что вы вдова, и считают вас незамужней.
— В самом деле? Разве это не все равно?
— Это все равно для меня — я люблю вдов.
— Таковы все мужчины. Я никогда не могла этого понять.
— Потому что…
Тут он замолчал, и в полумраке я увидела, что его глаза заблестели. Он смотрел на меня в упор и, похотливо облизывая губы, буквально пожирал меня своим сладострастным взглядом. Он попытался взять меня за руку, но я повернула свою папиросу так, что он слегка обжег себе палец.
— О, простите, — невинно сказала я. — Так что же вы хотели сказать о вдовах?
Он нервно пососал обожженный палец и затем продолжал:
— Мужчины любят их потому, что они понимают игру и ведут ее с открытыми глазами, потому что они опасны. Они нежнее голубки и мудрее…
— Змеи! Жаль, что Ева не была вдовой. Ну-с, продолжайте.
— Некоторые мужчины относятся к ним с предубеждением. Глупо. Разве вино теряет свой приятный вкус, если кто-то уже открыл бочку?
«Собака! Я отстегала бы тебя», — гневно подумала я, но удержалась.
— Вы льстите мне, дорогой, — произнесла я.
Он забыл про свой палец и подался вперед.
— Вы меня с ума сводите, дорогая. Идем. Мой автомобиль стоит на улице. Поедем кататься при лунном свете.
— Я не возражаю. А умеете ли вы править?
— Доверьтесь мне, — ответил он возбужденно.
У него был прекрасный французский автомобиль, которым он замечательно управлял на колоссальной скорости. Раз он хотел обнять меня, но автомобиль тотчас же свернул в сторону и чуть не наскочил на кокосовую пальму. После этого Гиацинт оставил меня в покое и уделил все внимание машине.
Было около десяти часов, когда мы подъехали к моему бунгало.
— Не зайдете ли вы ко мне на несколько минут? — любезно спросила я. — Я угощу вас пуншем.
Он, конечно, с радостью согласился.
Садом мы направились к дому. Мое бунгало стоит несколько вдали от других строений, и мне тогда пришла в голову мысль, что в такой час, когда Папити спит, было бы благоразумнее попрощаться с Гиацинтом у калитки. Но было уже поздно. Мы уже были внутри бунгало, и он зажег электричество.
— Будьте как дома, — с вынужденной любезностью сказала я.
Я взяла из корзинки лимон и выжала его в бокал. Затем я добавила туда жженого сахара, местного рома и сельтерской воды с кусочками льда.
— Пожалуйста! Не знаю, вкусно ли я приготовила. Ваши таитянки дивно готовят пунш.
— Да ну их… — презрительно усмехнулся он. — А разве вы не пьете?
— Нет, я не смогу уснуть. Я выпью сельтерской и закурю папиросу.
Он сидел с бокалом, глядя на меня. Его большие черные глаза, казалось, хотели пронзить меня насквозь. В них блестел огонь сладострастия. Его взгляд раздевал меня, и от этого я почувствовала возмущение и гнев. Я встала, и взяв со стола большой шлифованный камень для ступки, показала его ему.
— Как вам это нравится? Я купила его сегодня.
— Это старинный камень.
Я взвесила камень в руке.
— Если бы у меня был муж, то недурно было бы иногда пугнуть его такой вещицей, — сказала я.
— Дикарка! А как насчет любовника?
— В моем лексиконе нет такого слова, — насмешливо ответила я.
Вдруг он встал и, подойдя к двери, к великому моему изумлению, повернул ключ.
— Что? Что вы сделали?
— Запер дверь, — самодовольно сказал он.
— Что вы задумали?
Меня душил гнев.
— Я задумал это уже давно. Нам нужно немедленно объясниться.
— Нужно ли?
От охватившего меня негодования я едва могла говорить. Но он этого не заметил. .
Он блеснул передо мной бриллиантовым перстнем. Я сразу пришла в себя.
— Чего вы хотите? — хладнокровно спросила я.
— У меня есть яхта и вилла на жемчужном острове, до которого только сутки езды. Завтра же мы поедем туда вместе. А сегодня ночью ты станешь моей. Ты вознаградишь меня за долгие недели ожидания.
Он стоял между мной и другой дверью. Я была в безвыходном положении. С протянутыми руками он направился ко мне.
— Итак, что ты скажешь?
Я схватила каменный пестик.
— Я скажу… что если вы не отойдете назад и не откроете дверь, я разобью этим камнем вашу противную рожу.
Он недоверчиво взглянул на меня и, бросившись вперед, хотел вырвать у меня камень. Я изо всех сил размахнулась, но камень пролетел мимо, и через минуту негодяй схватил меня в свои объятия.
— Я все время считал тебя дикаркой, — задыхаясь, проговорил он. — Но я тоже дикарь.. Мы отлично подходим друг к другу.