Аргонавты 98-го года
Шрифт:
Гостиница была спокойна. Сонный ночной клерк вытаращил на меня глаза, и я, оттолкнув его, прошел мимо. Комнаты Гарри были в третьем этаже. Пока я поднимался по длинной лестнице, мое сердце мучительно колотилось и, добравшись до его двери, я совсем задохнулся. Я увидел сквозь переплет, что у него горит свет.
Я слабо постучался. Послышалось внезапное движение.
Я постучал снова.
Был ли то обман слуха, или я действительно слышал придушенный женский крик? В нем было что-то знакомое…
Я зашатался, чуть не упал и уцепился за дверь; почти теряя сознание, я прислонился к раме, ища поддержки. Боже, помоги мне.
– Иду, - услышал я его голос.
Дверь была отперта и передо мной стоял он. Он был вполне одет и смотрел на меня с выражением, которое я не мог вполне уяснить, но лицо его было очень спокойно.
– Войди, - сказал он.
Я вошел в его гостиную. Все было в порядке. Я готов был поклясться, что слышал женский голос, и тем не менее никого не было видно. Дверь в спальню была слегка приоткрыта. Я не спускал с нее глаз, как зачарованный.
– Прости, что я беспокою тебя, Гарри, - сказал я, и сам почувствовал, как напряженно и странно прозвучал мой голос.
– Я внезапно вернулся и никого не застал дома. Я хочу переночевать здесь с тобой, если ты ничего не имеешь против.
– Конечно, старина. Я очень рад видеть тебя.
Его голос звучал ровно. Я присел на кончик стула.
Мои глаза были прикованы к этой двери в спальню.
– Хорошо съездил?
– продолжал он весело.
– Ты, должно быть, замерз? Не хочешь ли немного виски?
Мои зубы стучали. Я цеплялся за стул. О, эта дверь! Глаза мои не отрывались от нее. Я был убежден, что слышу кого-то за нею. Он встал, чтобы достать виски.
– Скажи, когда будет довольно.
– Довольно.
– В чем дело, старина? Ты болен?
Я схватил его за руку.
– Гарри, там кто-то есть, в комнате!
– Глупости, там никого нет.
– Есть, говорю тебе. Прислушайся, разве ты не слышишь, как там дышат?
Он был спокоен. Я ясно слышал прерывистое дыхание человека. Я сходил с ума. Я не мог больше выдержать этого.
– Гарри, - задыхаясь, сказал я, - я должен посмотреть, я должен посмотреть.
– Не надо.
– Нет, я должен, говорю тебе. Ты не удержишь меня. Пусти, говорю тебе, пусти. Теперь выходите, кто бы вы ни были. А!
Это была женщина.
– Ха, - воскликнул я, - я говорил тебе, брат, женщина. Кажется, я тоже знаю ее. Ну, дай мне взглянуть… Я так и думал.
Я схватил ее и потащил к свету: это была Берна. Ее лицо было бело, как мел, глаза расширены от ужаса. Она дрожала и казалась близкой к обмороку.
– Я так и думал.
Теперь, когда, казалось, самое ужасное открылось мне, я стал удивительно спокоен.
– Берна, тебе дурно, позволь провести тебя к креслу.
Я усадил ее. Она не произносила ни слова, но смотрела на меня с безумной мольбой в глазах. Никто не говорил.
Итак, мы были вместе, все трое: Берна в полуобмороке от страха, жалкая, бледная, как привидение; я, спокойный, но странным, неестественным спокойствием, и Гарри - он поражал меня. Он уселся и с величайшим хладнокровием стал закуривать папироску.
Долгое напряженное молчание. Наконец, я прервал его.
– Что ты можешь сказать в свое оправдание Гарри?
– спросил я.
Удивительно до чего он был спокоен.
– Неважное выходит положение, не правда ли, брат?
– сказал он многозначительно.
– Да как нельзя хуже.
– Похоже на то, что я очень низкий и подлый образчик человеческой породы, дружище. Не так ли?
– Да, низкий, как только может быть низок человек.
– Так.
– Он встал и зажег большую стоячую лампу. Затем подошел ко мне и посмотрел мне прямо в лицо. Его напускное спокойствие внезапно исчезло. Он сделался суровым и сильным. Его голос звучал твердо.
– Выслушай меня.
– Я слушаю.
– Я приехал сюда, чтобы спасти тебя и намерен сделать это. Ты хотел, чтобы я поверил в добродетель этой женщины. Ты сам верил в нее. Ты был околдован, ослеплен, одурачен. Я видел это, но мне нужно было заставить тебя понять. Я должен был довести тебя до сознания, что она недостойная женщина, что любовь ее к тебе срам, только предлог, чтобы разорить тебя. Как я мог доказать это? Ты не стал бы слушать доводов. Мне нужно было искать других путей. Теперь слушай меня!
– Я слушаю.
– Я составил план. Три месяца я старался завладеть ею, привлечь ее любовь, оторвать от тебя. Она оказалась преданнее, чем я предполагал. Я не могу не отдать ей должного в этом отношении. Она сильно боролась, но я думаю, что восторжествовал. Сегодня ночью она пришла в мою комнату по моему приглашению.
– Ну?
– Ну, ты получил записку. Я сам написал ее. Я наметил эту сцену и это разоблачение. Я подстроил это для того, чтобы глаза твои открылись, чтобы ты увидел, кто она, чтобы ты прогнал ее - неверную, распутную…
– Остановись, - прервал я его.
– Брат ты мне или нет, я не желаю, чтобы ты называл ее такими именами, хотя бы даже она была в десять раз хуже. Ты не смеешь, говорю я! Я задушу слова в твоем горле. Я убью тебя, если ты произнесешь звук против нее. О, что ты сделал!..
– Что я сделал? Постарайся успокоиться, друже. Что я сделал? Вот что - и счастлив для тебя тот день, когда я сделал это. Я спас тебя от позора, освободил от греха, доказал тебе низость этой женщины.
Он поднялся на ноги.