Аргонавты Вселенной (илл. Г.Малакова)
Шрифт:
— Молодец, Галя! Эта чудесная идея почему-то не пришла в голову ни одному из инженеров, занимавшихся оборудованием нашего корабля, — засмеялся Николай Петрович. — Замечательное изобретение!
— Думаю, те инженеры были очень взрослые. Забыли уже свои детские игрушки. Оказывается, полезно иногда помнить, — вставил Ван Лун. — Буду просить Галю научить меня тоже, пожалуйста.
И даже Вадим Сергеевич на этот раз не пустил никакой шпильки по моему адресу. Он покачал головой и просто сказал:
— Да, Галина, это вы действительно здорово придумали. Придется нам всем поучиться
Я кивнула головой. Вот это совсем другое дело! Когда Вадим Сергеевич не насмешничает, я готова его слушать сколько угодно: он сразу становится милым, хорошим. И пусть даже говорит о «личном», ладно уж…
…В тот же день резиновые кружки были привинчены еще к шести каблукам. И теперь мы ходим по полу каюты почти так же свободно, как на Земле. А я открыла еще одну исщь. Оказывается, в астроплане при помощи этих резиновых кружков, которые мы привернули к каблукам, можно ходить и по стенам и по потолку — конечно, только там, где обивка твердая и гладкая, а не из мягкой материн. Совсем как мухи ходят: смешно, но интересно… Это так, между прочим, нам ходить по стенам и потолку ни к чему.
А изобретение — и полезное! — все же у меня получилось!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
…Очень нам плохо без радиосвязи с родной Землей!
Сначала Ван Лун предполагал, что поток космического излучения не будет все время таким сильным. И если мы пролетим через его главное русло, то потом, может быть, радиосвязь восстановится. Но эти предположения не оправдались. Поток остается все таким же интенсивным.
Так как нам приходится то и дело выходить из-за свинцового укрытия, то каждый внимательно следит за собой. И. если замечает, что чувствует себя неспокойно, — приходится бросать дело и укрываться под свинцовыми листами. Гамаки для спанья давно уже перевешены тоже под стену, укрытую свинцом. Космическое излучение — очень опасный и коварный враг!
Астроплан летит по правильному курсу, это подтверждают и ежедневные проверки, которые делает Ван Лун (Николай Петрович теперь не участвует в этом, убедившись, как точно и аккуратно производит вычисления Ван). Значит, не приходится и включать ракетные двигатели.
Но с того времени, как оборвалась радиосвязь с Землей, мы почувствовали себя гораздо дальше от Родину. Ведь раньше каждый день, да и по нескольку раз в день, мы слышали голос Земли, знали, что за нами заботливо следят и всегда, в случае нужды, помогут. А теперь…
В
Мы теперь даже не пробуем включать радиоприемник. Только Ван Лун, человек очень настойчивый, каждый день все же пробует отыскать в грохоте разрядов голос Земли, но репродуктором о'н не пользуется, а включает наушники. Конечно, ему не удается ничего услышать, кроме треска и шума космического излучения, однако Ван Лун снова и снова слушает Землю, и не только слушает, но и пробует связаться с нею.
— Зачем вы это делаете, Ван? — удивленно спросил его как-то Вадим Сергеевич. — Ведь ясно, что Земля вас не услышит. Если до нас не доходят сигналы мощных земных радиопередатчиков, то как можно думать, что до Земли дойдут сигналы нашей слабенькой радиоустановки? Напрасная работа!
Ван Лун невозмутимо ответил:
— На Земле все дни и ночи слушают, ждут. Может, думаю, на несколько секунд услышат нас — уже хорошо. Там беспокоятся. Нам не надо беспокоиться. Земля в порядке. Мы знаем это без ее сигналов. Земля не знает, что с нами. Полагаю, надо пробовать.
— Да, вы правы, — сразу же согласился Сокол. — Даже одно-два слова, которые на Земле услышали бы от нас, успокоили бы Родину. Правильно, Ван, извините, не додумал!
Это бывает очень редко, чтобы Вадим Сергеевич так мирно и покорно соглашался, когда слышит возражения. Но Ван Лун, конечно, рассуждает верно.
А Николай Петрович — железный человек! Я бы на его месте давно не выдержала. Впрочем, ведь я об этом еще не писала.
Сейчас объясню все.
У нас есть еще один способ дать о себе весточку на далекую родную Землю. Я уже упоминала, что на астроплане есть маленькие почтовые ракеты. По плану работы экспедиции первую почтовую ракету мы должны отправить с документами, фото- и кинопленкой, записями и письмами на Землю на сотый день путешествия. И Николай Петрович ни за что не хочет нарушить этот срок. А как на Земле обрадовались бы нашей почтовой ракете! Особенно теперь, когда оборвалась радиосвязь!
Узнав о почтовых ракетах, я очень удивилась: как можно так нацелить маленькую ракетку, отправляемую с астроплана, чтобы она нашла в межпланетном пространстве далекую, затерявшуюся во Вселенной, Землю? Ведь мы не сможем поправлять ее курс на расстоянии, у нас нет таких сложных приборов. Да и с Земли ее не увидишь, она крохотная, всего около трех метров длиной. Пожалуй, почтовую ракету могли бы нащупать чувствительные земные радиолокаторы, но этому помешает все тот же поток космического излучения.
Я поделилась своими опасениями с Вадимом Сергеевичем (после того как я придумала резиновые присоски на каблуках, он почти перестал подсмеиваться надо мной, и у нас снова хорошие, отношения, хотя о «личном» он ничего не говорит — должно быть, потому, что о «личном» можно говорить только наедине, а тут мы все время вместе. Но поглядывает он на меня иногда совсем так, как это было еще на Земле). Сокол объяснил мне:
— Конечно, Галя, тут есть большая доля риска. Но я уверен, что почтовая ракета долетит до Земли.