Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)
Шрифт:
Сплошной поток туч, сплошная пелена глухого, непроницаемого для человеческого глаза тумана закрывала таинственную планету. Что таят под собой эти тучи?..
Я подошел к инфракрасному экрану, который должен был открыть поверхность Венеры моим глазам так, как если бы она не была закрыта этими тучами. Нет, Николай Петрович был прав. Экран, правда, действовал, но это было еще не то, что я надеялся увидеть. Пелена туч на экране превратилась в легкий туман, который окутывал планету. Были видны большие темные пятна. Одно из них занимало почти половину Венеры. Вероятно, о нем
Однако, нечего было и думать увидеть что-нибудь такое, что сказало бы мне о жизни или о растительности на Венере. Для этого мы были еще слишком далеко. Жаль, жаль! Какие чудовища, какие удивительные твари существуют на поверхности Венеры под таинственной завесой этого тумана?.. И невольно перед моими глазами проходили образы жутких чудовищ, о которых мы так много разговаривали с Соколом здесь, в ракете, про которых я много слышал еще и на Земле, к встречам с которыми готовился бесстрашный Борис Гуро. Игуанодоны, бронтозавры, птеродактили… археоптериксы… Ах, хоть бы на несколько минут заглянуть туда, хотя бы только одним глазком!..
Но еще слишком далеко. Передвигаются плотным покровом густые белые тучи, не оставляя ни одного просвета… И напрасно мы стараемся увидеть что-нибудь на инфракрасном экране, кроме огромных пятен, кроме великого океана Венеры…
Наша ракета мчится. Сколько ж еще осталось до Венеры?
Николай Петрович смотрел на приборы. Взял карандаш, записал что-то в журнал наблюдений. Выключил автоматический аппарат, фотографировавший Венеру с этого расстояния. Затем взгляд его остановился на нас.
— Пора начинать торможение. Через час долетим до зоны притяжения Венеры, начнем ощущать тяжесть. Странно, но мы снова станем весомыми.
А и правда, странно, что придется снова ходить, как все люди, делать усилия, поднимая что-нибудь, и думать — тяжелая эта вещь или не тяжелая… Однако, сейчас не было времени размышлять. Николай Петрович резко распорядился:
— В гамаки, друзья мои, в гамаки! Вы, Василий, ложитесь в мой. Он свободен.
Мы послушно вышли из навигаторской рубки, чтобы выполнить приказание. Я выходил последним. И, оглянувшись, увидел, как Николай Петрович, в последний раз записав что-то в журнале наблюдений, положил руки на рычаги и рукоятки управления ракетою. Фигура его выпрямилась, и только седые волосы выдавали, что перед пультом управления сидит не молодой человек, а старый академик Рындин.
Я немного завидовал его спокойствию. Сейчас мы трое были только пассажирами небесного корабля. Мы могли только ждать, когда наш корабль прибудет на Венеру. А Николай Петрович вел корабль. В его руках была судьба всех нас. От его движений, от его мыслей зависело все. Правда, Сокол мог бы заменить его, скажем, в случае болезни. Эту возможность Рындин тоже предвидел. Но — вряд ли кто сумел бы оставаться таким спокойным и сдержанным у пульта межпланетного корабля во время приближения к Венере, приближения к спуску, к самому опасному этапу нашей дороги.
Николай Петрович сидел спокойно и уверенно. Приближалось время спуска на Венеру!
ЭЛЛИПСЫ
Если бы в эту минуту кто-нибудь имел возможность со стороны свободно наблюдать приближение небесного корабля к Венере, этот «кто-то» увидел бы удивительную, необычайную, ни с чем несравнимую картину.
Холодный, прозрачный, как хрусталь, простор. Бездна без конца и краю. Она заполняет собою все — и идет во все стороны, превращаясь в далекий черный фон, на котором разбросаны бесчисленные яркие алмазы, пестрые самоцветы вселенной.
Буйно разливает свое ослепительное сияние гигантское Солнце — и нельзя заметить, стоит ли на месте этот волнующийся огненный шар, движется ли он куда-нибудь, настолько он невероятно велик. Зато в потоках его горячего света ярко видно, как мчится в пустоте другой громадный шар, темный, закутанный в белую тучу. Он медленно поворачивается вокруг своей оси и мчится, мчится безостановочно, ежесекундно пролетая в пространстве около тридцати пяти километров. Это — Венера. Загадочная неизведанная планета, которая хранит свои тайны под густой завесой туч.
И крошечная, как блестящая пылинка, подхваченная каким-то невиданным течением, мчится почти впереди планеты металлическая искорка, словно пытаясь заскочить вперед Венеры. Да где там! Искорка делает всего одиннадцать километров в секунду, гигантская планета догоняет ее, медленно вращаясь в пространстве. Миллиарды звезд с любопытством смотрят на это никогда невиданное состязание; даже само Солнце, сверкающее и гордое Солнце посматривает сюда с любопытством. Крохотная, искорка, ничтожная пылинка, где ж тебе состязаться с гигантскими небесными светилами! Они раздавят тебя, даже не заметив этого!
Но искорка мчится — уверенно и неуклонно. Человеческий разум управляет ею. Едва заметная металлическая черточка, крохотная сигарка мчится своим, избранным ею, путем. Она словно пытается пересечь путь гигантского шара Венеры. Не напрасная ли это попытка?
И вот с одной стороны сигарки появляется маленькое облачко дыма, постепенно тающее в холодном пространстве. Это облачко дыма растаяло. Его уже нет. А металлическая сигарка почти не изменила своего направления. Она продолжала мчаться к окруженной тучами планете. И странно было думать, что в этой сигарке были живые разумные существа, были люди. Но кто, кроме людей, мог еще появиться в космосе, нарушить покой планет, которые испокон веков мчались своими орбитами?..
Над гамаками центральной каюты сиял большой экран телескопа. Громадный светло-серый диск Венеры ярко вырисовывался на нем. Глаза трех путешественников, трех пассажиров общей каюты, не отрываясь, следили за ним. Диск увеличивался, едва умещаясь на экране. Серый диск, покрытый сплошной пеленой туч. Таинственный диск, нацеливаясь в который, летел ракетный корабль с путешественниками.
Расстояние между планетой и ракетой быстро уменьшалось. Казалось, они вот-вот соединятся. Еще миг — и крошечная ракета разобьется, превратившись в пыль, в ничто. Еще облачко дыма появилось с одной стороны ракеты.