Архипелаг Исчезающих Островов
Шрифт:
– Не Андрей… Я, Лизка…
– О! Лиза! Что ты, Лиза?
– Попрощаться зовет…
– Кто?
– Петр Арианович. Уезжает сегодня…
Я, по существу, находился под домашним арестом, впереди маячила предсказанная попечителем тройка по поведению, но, понятно, не колебался ни минуты. Кинувшись к кровати, быстро сдернул подушки, бросил их особым образом, прикрыл одеялом. Отошел, оценивая взглядом. Уложил складки еще небрежнее.
Лиза с удивлением следила за мной через окно.
Да, теперь будет хорошо! Человек спит
Я перемахнул через подоконник. Майн Рид остался лежать раскрытый на середине…
Держась за руки, мы побежали с Лизой вдоль изгороди. За густыми кустами сирени горела лампа. Мошкара трещала крыльями вокруг нее.
У калитки пришлось переждать, пока отойдет гость, куривший папиросу.
Кто-то сказал за столом, подавляя зевок:
– А без него, что ни говори, скучно будет в Весьегонске!
Стук кубиков лото. Голос исправницы:
– У кого тринадцать? У вас? Он революционер! И опасный.
Дядюшка поддержал:
– Учил, говорят, что ничего незыблемого в географии нет… Как – нет? А существующий в Российской империи государственный строй? Ага! То-то и оно!
– Не революционер… (Голос отца Фомы.) Не революционер, но закономерно шел к тому, чтобы стать таковым…
– Вы фаталист, отец Фома!
Гость, куривший папиросу, отошел. Мы скользнули в калитку.
Бежали молча. Перепрыгивали через канавки, шарахались от возникавших силуэтов прохожих. Вечер был сырой. От Мологи медленно наползал туман, по-местному называемый мга.
Я заметил, что мы направляемся не к дому исправницы, а через весь город к заставе.
– Зачем? Не туда!
– Туда! Подъедет Петр Арианович… И Андрей там…
Андрей действительно был уже там. Он сидел на перекладине шлагбаума и вяло ответил на мое приветствие.
Вскоре из тумана послышалось тпруканье извозчика. (Железная дорога в те годы еще не доходила до Весьегонска. До станции надо было ехать несколько верст.)
Петр Арианович сначала пожал нам руки, как взрослым, потом обнял и расцеловал, как маленьких.
– Спасибо, ребятки. Спасибо за все!
– За что же, Петр Арианович?
– О! За многое! Вам не понять сейчас… За бодрость, верность, за веру в мечту!.. – Он спохватился: – А подарок? Что же подарить вам? Из головы вон! Все вещи запакованы… Хотя…
Он порылся в карманах. Послышался тонкий металлический хруст. Петр Арианович протянул нам на обрывке цепочки крохотный компас, служивший ему брелоком к часам.
– Всем троим: Андрею, Леше, Лизе!
– Но как же троим? Один компас – троим, Петр Арианович?.. Мы же разъедемся, расстанемся…
– И-эх! Залетные! – неожиданно сказал извозчик, щелкнул кнутом.
“Залетные” налегли и дернули. Захлюпала грязь под копытами.
– А вы не расставайтесь! – крикнул Петр Арианович, уже отъезжая.
И туман, как вода, сомкнулся за ним…
От заставы возвращались молча. Лиза все чаще и чаще шмыгала носом. Наверное, она застыдилась, наконец, этого шмыганья, потому что, не попрощавшись, нырнула в переулок, который вел к дому исправницы.
Туман наползал от реки, постепенно заполняя все улицы. Колышущаяся синеватая пелена пахла водорослями. Легко можно было вообразить, что наш Весьегонск затонул и мы бродим по дну реки.
Эта мысль на короткое время развлекла меня. Я сообщил о ней Андрею, желая утешить, но он сердито дернул меня за рукав:
– Тш! Слышишь?
– Шаги!
– От самой заставы!..
Да, сзади мерно поскрипывал деревянный тротуар. Это не мог быть случайный прохожий, потому что стоило нам остановиться, как прекращался и скрип. Двинулись дальше – доски снова заскрипели под чьими-то осторожными, крадущимися шагами.
– Пропустим его, – шепнул я.
Мы юркнули во двор. Пауза.
Настороженно прислушиваемся к тишине. Кто-то стоит там, за серой занавесью тумана, сдерживая дыхание.
Вдруг рядом, и совсем не в той стороне, куда мы смотрели, раздался торжествующий голос Фим Фимыча:
– Я вижу вас, не прячьтесь! Это вы – Ладыгин и Звонков! Я вижу вас!..
И тогда мы тоже увидели его, точнее, длинные его ноги. Помощник классных наставников был как бы перерезан пополам: голова и туловище терялись в тумане.
Он шагнул к нам:
– Провожали уволенного педагога? Очень хорошо! Похвально! Я завтра инспектору… А это что? Он дал? Покажи!
– Пустите!
Но помощник классных наставников ловко выхватил у меня из рук подаренный Петром Ариановичем компас, чиркнул спичкой и поднес трофей к глазам. Брови его удивленно поднялись. Потом тонкие губы растянулись в улыбке.
Невыносимо было стоять и слушать, как он смеется. Будто что-то толкнуло нас, и мы разом, не сговариваясь, кинулись к Фим Фимычу.
Я больно оцарапал щеку о пуговицу или запонку на его манжете. Андрей крикнул: “Отдайте!” И вот уже мы, вернув свое достояние, несемся скачками вдоль улицы. Полосы тумана бесшумно раздергиваются перед нами. Сзади грохочет деревянный тротуар.
– У тебя?
– У меня!
Маленький компас-брелок я прижимал к груди, как талисман.
Конечно, не Фим Фимычу, даже с его длинными ногами, было догнать нас. Мы безошибочно ориентировались в тумане. Кидались в переулки, в проходные дворы. Довольно долго, к раздражению своего преследователя, кружили на площади, среди лабазов. Мы знали город так, что прошли бы по нему с завязанными глазами.
Вскоре помощник классных наставников отстал.
Талисман со всеми предосторожностями был спрятан в тайнике, на чердаке дома, где жил Андрей. Потом я отправился домой.