Архитектор Судьбы
Шрифт:
Встроенные в черепную аугментику системы оповещения посылали импульсы предупредительных гормонов по телу и активировали микроскопические сигналы и вспышки в ушах и глазах. Сработали все системы предупреждения о биологической угрозе, доспех установил присутствие патогенов, аугментические органы боролись с прожорливыми штаммами вируса, который каждую секунду мутировал в новые формы.
Шон'ту добрался до задней стены гробницы. Опустились двойные противовзрывные двери, изолировав гробницу Иониса и превратив ее в зону биологического заражения. Кузнец войны разрубил первую дверь силовым когтем и сорвал ее с петель. Вторая продержалась не дольше, и он пробился сквозь нее в огромное пространство внешнего
Выращенный в древнем трупе Иониса вирус был достаточно прожорлив, чтобы убить космодесантника, но не кузнеца войны Железных Воинов. Большинство воинов отделения Шон'ту, ветеранов с многочисленной аугментикой и усиленной физиологией, также справились с угрозой, их измененный иммунитет быстро приспособился к атакам вируса. Почти все одержимые погибли, оставшись лежать среди разрушенных статуй скорченными и изуродованными.
Шон'ту бросил взгляд на гробницу Иониса, которая превратилась в дымящиеся руины, окутанные невидимым биохищником. Кузнеца войны обуревали отнюдь не человеческие эмоции, но, возможно, они напоминали смесь из гнева, стыда и ненависти.
— Уловка, достойная победы, — произнес Шон'ту. — Но ты одержал здесь не победу. Все мои братья ждут тебя. «Железная злоба» ждет тебя. Ты навлек на себя куда более худшую смерть, Лисандр, и именно я буду тем, кто принесет ее.
Остатки ударного отряда Железных Воинов направились к ожидающим «Клешням ужаса», а технические сервиторы прибыли, чтобы заново запечатать гробницу Иониса.
Это поражение имело не больше значения, чем провал Велтинара при попытке уничтожить дух машины «Усилия воли». Шон'ту не добился бы звания кузнеца войны, если бы не думал на много шагов вперед. Следующий этап гибели звездного форта был уже спланирован, ожидая только приказа начинать. Все, чего добились Имперские Кулаки, — это возможность слышать, как тикают часы, отсчитывающие их последние мгновения жизни.
Лисандр знал, что у него будет мало времени, прежде чем ему снова придется взяться за защиту форта. Железные Воины были мастерами осады в той же мере, что Имперские Кулаки — мастерами обороны. Шон'ту не стал бы бросать все силы в одно слабое место. Он располагал достаточным количеством резервов, готовых к штурму, когда будут пробиты первые бреши. Шон'ту не позволит позору поражения тянуться слишком долго и атакует очень скоро.
Лисандр в одиночку поднялся на башню по холодной спиральной лестнице. Облицованное мраморными и серебряными плитами сооружение было изолировано от остального пространства звездного форта. Над капитаном на далеких балках башни висели огромные бронзовые колокола. Единственный обитатель преклонил колени на полу, перед ним стоял небольшой стол с чернильницами, подставками для перьев, сосудами с сургучом и стопками пергамента. Голова склонилась, словно в молитве. Человек не повернулся к Лисандру, не потому, что ему было безразлично, а потому, что его глаза под тяжелым темно-зеленым капюшоном были незрячи.
— Должно быть, новости ужасные, — произнес астропат Вайнс. — Сюда редко поднимаются, если только нет необходимости передать сообщение о каком-нибудь кризисе.
— Прошу прощения, что нарушил тишину, — сказал Лисандр.
— Я нахожу в ней утешение. Но у меня есть обязанности. Что вы хотите от меня, капитан Лисандр?
— Мне нужно, чтобы ты отправил сообщение, — сказал Лисандр. Теперь он видел, что темные стены башни заставлены сложными клетками, в каждой из которых находилось по несколько прыгающих по жердочкам крошечных безмолвных птичек, чье яркое оперение скрывал мрак. Всего Вайнсу составляли компанию несколько сотен птиц.
— Я так понимаю, гробница Иониса
Лисандр минуту молчал.
— Тебя это не касается, астропат. Звездный форт получил повреждения, как случилось бы в любой битве.
— Ионис покоился здесь тысячи лет. Очень немногие знали, что содержит его саркофаг. Хитрый ход, не находите? Поместить образец такого опасного биологического пожирателя в теле его последней жертвы, замаскировав под могилу. Сколько служивших здесь мужчин и женщин знали, что находится буквально под их ногами? Могу предположить, что вирус запечатали там, чтобы в будущем Имперские Кулаки могли извлечь его и использовать в качестве оружия. Возможно, о его назначении забыли. В любом случае, теперь оно не будет выполнено.
— Ионис повелел перед смертью, чтобы его использовали в качестве оружия, — напомнил Лисандр.
— Кое-кто назвал бы это осквернением, — возразил Вайнс, — почитаемых мощей.
— Пусть называют. Я найду, что им ответить.
Улыбнувшись, Вайнс повернулся. Его глаза были перевязаны лентой из вышитой ткани, которая не могла полностью скрыть увеличенные, выжженные впадины. Астропат улыбнулся. У него были черные зубы, вырезанные из эбенового дерева и исписанные молитвами смирения и непоколебимости.
— Всего лишь слова, капитан, — сказал он. — Простите меня. Я провел много времени в одиночестве. Должный этикет, скорее… мне не свойственен.
— Ты можешь закодировать мое сообщение? — спросил Лисандр.
— Конечно, — Вайнс взял книгу из-под лежащей перед ним кипы пергамента и открыл ее. Страницы тома были заполнены символами, картинками животных и предметов и абсолютно абстрактными образами. Каждое изображение имело свое значение, которое менялось в зависимости от соседних знаков, образуя бесконечно сложный язык символов, которым эти странные, благословенные личности, известные как астропаты, должны были овладеть, прежде чем служить Империуму. Вайнс пробежался пальцами по странице, читая символы при помощи осязаемых чернил на бумаге. — Начинайте, если угодно.
Капитан Лисандр продиктовал краткое сообщение. Он оставил только необходимое, так как знал, что чем длиннее послание, тем сложнее становилась работа астропата, а сам текст труднее поддавался правильному переводу.
Вайнс не вздрогнул, выслушав сообщение. Одна рука пролистала книгу со скоростью, рожденной десятилетиями практики, другая выводила символы на полоске пергамента, который развернулся из крошечной механической катушки. Астропат использовал перо и красноватые чернила.
Когда Лисандр закончил, Вайнс зажег палочку ладана и, взяв щепотку пепла, размазал его в круглом символе на полу перед собой. Он плюнул в круг, пробормотал молитву, вытер пепел и слюну рукавом. Закончив ритуал, астропат скрутил пергамент в крошечную трубку, капнул немного воска и запечатал кольцом, висящим у него на шее.
— А получатель? — спросил Вайнс, хотя и так было очевидно, кому предназначалось сообщение.
Лисандр назвал адресата. Вайнс вывел соответствующий символ на внешней стороне свернутого пергамента, затем неуверенно поднялся. Он проковылял к одной из птичьих клеток, открыл дверцу и вытащил птицу с красно-синими перьями, которые блестели в лучах люмосфер башни. Птица невозмутимо сидела на пальце Вайнса, переводя взгляд с Лисандра на астропата и не предпринимая попыток улететь.
— Все мы идем своим путем, — сказал Вайнс. — Каждый из нас отличен от другого. Одни творят скульптуры, другие пишут картины. Некоторые даже создают музыку. Но в конце все мы одинаковы. Что бы ни создавали, мы должны это уничтожить. — Астропат привязал свернутое сообщение к лапке птицы кусочком алой ленты. — Лети, лети, — прошептал он, и птица вспорхнула с его пальца и устремилась к колоколам, свисающим с балок.