Архив комиссара Каина
Шрифт:
К счастью, с нами в комнате было только изображение техножрицы, не то бы я, наверное, попытался задушить ее голыми руками (едва ли удачная затея, если учесть количество металла, которое наверняка содержалось в том, что осталось от ее туловища). — Если я правильно трактую эти энергетические максимумы, портал активируется примерно каждые семнадцать минут.
— И что это значит, скажите? — спросила Кастин, проявляя более глубокий интерес к мнению этой уполовиненной женщины, чем мне бы хотелось.
Мазарини вновь пожала плечами, если только это не волна кондиционированного воздуха едва заметно подбросила ее.
— Некроны, находящиеся здесь, вероятно, все еще пребывают в стазисе. Те, что сражаются с орками, доставляются откуда-то
— Чтобы охранять гробницу, пока в ней не пробудятся остальные, — сказал Броклау. Кастин кивнула.
— Похоже на правду. — Она взглянула на меня. — И они все еще не имеют ни малейшего понятия о том, что мы находимся прямо у них в тылу. Вы можете войти и выйти, прежде чем они даже сообразят, что вы там были.
— Как это удачно для меня, — ответил я, сжимая кулаки в карманах до тех пор, пока ногти не впились в ладони до крови.
— Я не буду вам врать, — произнес я и ощутил легкую растерянность от своих же слов.
Некоторое время я пытался понять, откуда она взялась, пока не сообразил: вопреки привычке всей моей жизни, то, что я произнес после данного вступления, было действительно правдой. Жесткий свет арочных осветителей на основной площадке, прямо за входом в шахты, приглушал цвета окружающего нас брошенного оборудования, в том числе того мощного подъемника, на который я опирался, надеясь, что это выглядит как небольшая вольность, а не демонстрирует всем, что у комиссара просто ослабели поджилки.
— Наши шансы вернуться с этого задания практически равны нулю. Но я также не преувеличу, если скажу, что жизни каждого на этой планете, не говоря уже о бессчетном множестве других, зависят от нашего успеха или провала.
Я обвел взглядом бесстрастные лица солдат, выстроившихся передо мной. Ни один даже не моргнул. Я продолжил, чувствуя себя немного смущенным:
— Я полагаю, что вы являетесь лучшим отрядом для этой работы, почему я и выбрал вас. Но я беру с собой только тех, кто вызовется по собственному желанию. Если кто-то захочет взять отвод, обещаю, что против него не будет применено никаких санкций и ни слова об этом не будет внесено в его послужной список. — Потому что я буду слишком занят тем, чтобы оставаться мертвым, для того, чтобы беспокоиться о подобных пустяках… Но я постарался отогнать эту мысль.
— Да мы готовы, — отозвался сержант штурмовиков, и незажженая сигара с обрезанным кончиком в уголке его губ задвигалась, отвлекая мое внимание.
Я так понял, что это была своего рода традиция отряда: он не зажжет сигару, пока задание не будет выполнено. Маленькая группка за спиной сержанта опустила головы в молчаливом согласии. Никто не вышел из ряда солдат, что я нашел бы достойным изумления, если бы лично не провел пару часов, прочесывая личные дела в поисках самых агрессивных и в то же время дисциплинированных солдат во всем полку.
А именно такими и были те, кто составлял отряд сержанта Велара: штурмовики старой школы, служившие вместе с того самого времени, когда эксперты Схолы Прогениум, приписанные к Вальхалле, решили, что эти люди просто рождены, дабы стать пушечным мясом. Они относились к тем немногим командам, которые все еще состояли из представителей одного пола после слияния двух бывших полков в нынешний 597-й. Восполнять те потери, которые их отряд понес на Корании, [122] или еще в каком месте, где они сражались раньше, не было никакого смысла, и вот почему.
122
Карания — система, где атака тиранидов опустошила ряды имперских защитников, собственно и создав необходимость того слияния 296-го и 301-го, которое впоследствии стало основой 597-го.
Выращенные в Схоле отряды штурмовиков сражались лучше других подразделений,
123
Потому что истинной причиной подобной практики является создание в достаточной мере верных солдат для Инквизиции. Конечно же, менее пяти процентов из них достигают необходимых показателей по стандартам веры, а все оставшиеся, которые не набирают достаточного балла, сбываются в Гвардию.
— Я рад, что вы оправдали оказанное мной доверие, — сказал я.
Кроме Велара, от изначальной десятки в отряде оставались всего пять рядовых воинов, так что отряд вплотную приблизился к критической черте, за которой он перестал бы являть собой эффективную боевую единицу. Но все же мне они подходили. Сама по себе численность отряда в этом задании не являлась подспорьем: наша единственная надежда была на то, чтобы передвигаться скрытно и быстро, а именно это, как я знал, выбранные мной солдаты должны были уметь особенно хорошо. В постоянном соперничестве и шутках, которые разыгрывали друг над другом различные группы в дни моего ученичества в Схоле, именно кадеты, обучавшиеся на штурмовиков, проявляли наибольшие способности к тому, чтобы проникнуть в спальни и общие помещения остальных и натворить там беспорядок, а также всегда устанавливали самые изобретательные ловушки, хотя я все еще помню, что мы превосходили их на поле для скрамболла. В действительности единственной командой, которая постоянно побеждала кадетов-комиссаров, были послушницы Адептус Сороритас, которые, кажется, считали, что целью игры было послать как можно больше оппонентов в санитариум, а не забивать голы.
— Да мы справимся, — подтвердил Велар, перебросив сигару в противоположный угол рта, на что квинтет солдат за его спиной вновь синхронно кивнул.
Их молчаливость меня немного угнетала, но, полагаю, она естественно вытекала из того взаимопонимания, что царило между ними. Ни слова, ни жеста не отпускалось попусту, закутанные в свои шинели и фуражки, с практически полностью закрытыми лицами, они казались почти столь же лишенными эмоций, как и сервиторы. Или даже сами некроны. Ауру смертоносности вокруг них можно было едва ли не пощупать, что меня немного утешило, пока я не вспомнил, какие силы нам противостоят.
— Вопросы? — Я в последний раз окинул их взглядом. Вопросов не было, так что я оттолкнулся от своей опоры, поправил фуражку и постарался, чтобы следующая моя фраза прозвучала уверенно: — Хорошо. Идемте.
Эвакуация к тому времени, когда мы отправились в путь на нижние уровни, шла полным ходом. Непрерывный поток шахтеров, бюрократов Администратума и техножрецов, напряженных, едва ли не переходящих на бег от едва сдерживаемой паники, двигался в сторону посадочных площадок, теснился в туннелях, охраняемых солдатами с лазерными ружьями наперевес. Мы быстрым шагом двигались против течения людской массы, которая едва ли не чудесным образом расступалась перед нами, и каждый из этих шагов, удалявших меня от безопасности, казался мне пройденным по лезвиям ножей. Бормотание голосов вокруг обтекало нас, как сироп, стучалось в барабанные перепонки и было до того густым, что совершенно не разделялось на отдельные фразы и слова.