Архив Шамбала
Шрифт:
Да, выпив стакан настоящего грузинского вина, я слегка захмелел и, оказавшись рядом с ученым, делавшим тот злополучный доклад, не сдержался. Мой сосед, значительно старше меня и уважаемый в научных кругах, вспылил, назвал меня «невеждой».
Я уже готов был извиниться или вообще бежать куда глаза глядят, если бы другой сосед, сидевший напротив нас, не заинтересовался: что я конкретно имею в виду? Мой ответ затянулся минут на двадцать, и почти сразу же я оказался в центре внимания. Потом я узнал, что аргументы, приведенные мной, для многих стали подлинным открытием и, пожалуй, даже шоком, учитывая мой юный возраст.
Спустя три дня Рубинин сообщил, что сам профессор Варченко приглашает нас с ним для беседы. Именно с того времени я стал фактически сотрудником «лаборатории Варченко». Пишу именно так, чтобы вы поняли: никакого формального присовокупления моего к научной группе не состоялось.
Формально «группы Варченко» и не существовало. Не было никаких списков, кабинетов с табличками, как не было и ведомостей по выдаче нам денежных средств.
Сам Варченко располагался и проводил опыты в помещениях, находившихся в глубине дворов на Рождественской улице, что отходят от Суворовского проспекта в Ленинграде. Там мы собирались время от времени именно на наши симпозиумы.
В остальном же, а это была львиная доля всего времени, мы работали у себя дома, навещая друг друга и обсуждая наши работы, если была нужда. К тому же я в скором времени стал преподавателем одного из институтов.
Надо сказать, что обстановка в «группе» была довольно напряженной, но открылось мне это не сразу. Лишь спустя два года я начал разбираться в тех хитросплетениях, которые уже существовали и без знания которых выжить там не представлялось возможным.
Дело в том, что научные проблемы были не главными во всей системе отношений. Оплата труда каждого члена коллектива являлась делом его отношений с Варченко. Только он определял, сколько стоит каждый сотрудник и как необходимо вознаградить его труд. Естественно, насколько высоко оплачивался труд самого профессора, никто не знал.
Судя по тому, как росла моя «премия», выдаваемая ежемесячно, равно, как и оплата труда еще двух моих ровесников, я догадывался, что Варченко намеревается существенно изменить состав группы, избавляясь от некоторых работников, которые уже ничего не могли дать.
В 1928 году состоялась встреча, которая оказала важное воздействие на всю мою последующую жизнь. Надо сказать, что иногда в беседах с единственным человеком, который всегда оставался рядом с Варченко, профессором Кёнигом, проскальзывали слова «наш армянин» или «Геворк». Кто такой этот «армянин Геворк», я не знал, а спрашивать у других опасался. Как оказалось впоследствии, не зря!
Летом 1928 года я готовился к свадьбе, был переполнен любовью, когда мне позвонил человек, представившийся Владимировым и предложил встретиться. Я увидел перед собой довольно высокого человека, лицо которого показалось мне знакомым, однако вспомнить, где мы прежде виделись, я не смог.
Он вежливо поздоровался, предложил прогуляться и начал расспрашивать о моих преподавательских делах, интересуясь время от времени то одним, то другим студентом. Мне расспросы эти показались неуместными и назойливыми, о чем я не преминул сообщить собеседнику.
В ответ он рассмеялся, хлопнул меня по плечу и порадовался моей скрытности. Потом извинился, что и сам скрытен, и представился еще раз, признавшись, что он и есть тот самый «армянин Геворк», о котором я, наверное, наслышан. Видимо, моя реакция, а вернее, ее отсутствие его не удивили, и он пообещал завтра же у нас устроить очередное «материальное вознаграждение», где я получу в два раза больше, чем прежде. При этом «армянин Геворк» подчеркнул: отныне я всегда буду получать «не меньше».
Как же я удивился, когда утром следующего дня мне позвонил Варченко, предложивший «заглянуть» к нему. Там он, радостно улыбаясь, сообщил, что о моих способностях сообщил «наверх» и получил разрешение увеличить мое вознаграждение ровно в два раза. Он особо подчеркнул свою роль в этом и заявил о высокой оценке товарища Геворка.
Вечером того же дня вновь раздался звонок «Геворка» и тот со смехом предложил отметить в мужской компании два радостных события: повышение жалованья и вступле-ниє в брак. Во время этой второй встречи он снова больше говорил сам, но уже иначе, как со своим другом.
На прощание он предложил мне «дополнительную работу»: просто перевести еще один свиток с тибетским текстом. Я согласился, конечно, поскольку это было напрямую связано с моими научными интересами.
За переводом «Геворк» пришел через два-три месяца ко мне домой, и я, отдавая и свиток, и перевод, отметил, что, на мой взгляд, свиток этот является подделкой. Гость заинтересовался причинами такой оценки, и неожиданно завязался разговор о самих принципах подхода к текстам.
Именно «Геворк» тогда посоветовал мне пристальнее всмотреться в психологический пласт текстов, извлекая из них, как он выразился, «практические соображения». Напомню, по образованию я все-таки филолог, поэтому психологический аспект мне был малоинтересен. И, тем не менее, благодаря подсказке «Геворка» я занялся именно этим, в чем, кажется, и преуспел.
Могу признать сейчас, что многие его идеи я потом реализовал, придав им, конечно, научный характер. Хотя практическая сметка этого человека меня поразила.
Потом «Геворк» достал бутылку коньяка из «старорежимных запасов» и предложил отметить успешное окончание моей работы над текстом и начало «длительного и плодотворного сотрудничества».
После этого он рассчитался со мной за выполненную работу, вручив неожиданно большую сумму денег и попросил сообщать ему о тех конфликтах, которые происходят в нашей группе. Он и сам был хорошо осведомлен о сложной обстановке в группе, рассказал об отношениях и соперничестве, которые мне, конечно, не были известны. Говорил о том, что эти «акадэмические битвы» мешают делу, тормозя получение результата.
Потом, взяв с меня слово, что все останется между нами, сообщил: мой возраст предполагает наличие огромных ресурсов и сил для работы, а потому в скором времени решится вопрос о разделении группы. Видимо, «ака-дэмики» как балласт будут оставлены в подчинении Варченко, а «перспективную молодежь» объединят в другой коллектив — скорее всего с официальным статусом государственного научного учреждения.
После этого «Геворк» наполнил рюмки, предложил выпить за мою победу в этом соревновании и намекнул, что пока еще не решен вопрос о том, кто возглавит это новое учреждение. На прощание он посоветовал вести некоторые записи обо всем происходящем в нашей группе, чтобы он смог, когда понадобится, ссылаясь на них, представить меня как наилучшего кандидата в руководители!