Архив Троцкого (Том 3, часть 1)
Шрифт:
Конечно, самый факт арестов вносит совершенно новую черту в картину наших взаимоотношений с партией. Но мы твердо понимали, что партия — все-таки живой организм. Ныне он является средоточием и ареной борьбы различных классовых сил. Сколько бы ни маскировались в монолитные цвета нынешние руководители, факт присутствия «полпредов» кулака в руководстве ныне уже бесспорный и признанный факт. Даже Сталин публично признал, что в партии есть люди, которые хотели бы опереться и на рабочих и на кулака. Он сказал даже более. Эти люди хотели бы даже вернуться к помещикам, но понимают, что нынче говорить об этом опасно. Кто же поверит, что Сталин говорил здесь о случайно примазавшихся или о деревенских коммунистах.
Итак, мы это знали и без Сталина и тем не менее рассчитывали на развертывание борьбы пролетарских сил внутри партии с мелкобуржуазными. Если бы мы тогда считали пролетарскую часть нынешней партии безнадежной, то и общая наша установка была бы совершенно иной. Надо доказать, что мы были и тогда не правы, что надо было обрезать пуповину тогда же и пойти на создание новой партии. Поскольку же эти товарищи не говорят об ошибочности нашей тогдашней позиции (платформа, тезисы и заявления на съезде)[132], постольку им надо доказать, что после съезда произошли какие-то новые решающие события в жизни партии, которые не оставляют никаких надежд на оздоровительный исход. Правда, и улучшений особенных не заметно, но и резких изменений тоже не отмечаем. Вернее, и того и другого понемногу. Ухудшением надо считать, что партия перенесла не только наше исключение, но и 58-ю статью. Но с другой стороны, большим плюсом считаю я внесение большей ясности в положение в партии. Люди, приезжающие из Москвы (даже беспартийные), в один голос утверждают, что размежевка в партии идет невероятно быстро. Деление на рыковцев и сталинцев признается вслух открыто. Рыковцев называют (сталинцы) кулацким крылом, и это доходит до масс. Сами сторонники ЦК вынуждены признать, что в партии дело пахнет гарью, дело идет к дискуссии.
Вот вам два отрывка из писем сторонников ЦК из Москвы.
«По всем данным (их у меня не мало, но излагать их здесь не совсем удобно) осенью будет не малое дело. Несмотря на внешне спокойный вид прошедшего пленума, осенняя драка растет, как на дрожжах. Ведь большущих затруднений не миновать. Восстановительные цены, принятые в качестве панацеи против всех бед, разумеется, ничего не дадут. Для меня (да и для всех!) несомненно, что осенью будут друг другу стулья ворочать...»
Или вот другое письмо, тоже не оппозиционера (сталинца):
«У нас нет печати, она у Рыкова. У нас нет кадров. Они частью у Рыкова, частью у вас (оппоз[иции]). Мы не нащупали еще наши силы, нам нужно: создать свою печать, чтобы нас не перевирали. Резолюции пленума компромиссные — мы должны разъяснить их в нашем духе. Нам нужны вы (оппозиционеры]). Мы сделали ошибку, пойдя на уступки правым, сослали вас. Вы нам нужны. Но вы понимаете, что солидаризироваться с вами мы не можем. Нас и так обвиняют в троцкизме. Но троцкизм нам с его нынешней позицией не нужен. Вы же со своими кадрами, активностью принесли бы большую пользу».
Товарищи, соприкасающиеся с официальными кругами, передают, что такие разговоры от сталинцев приходится слышать и в Москве и в провинции.
Итак, начало размежевания в партии и притом по линии выявления агентуры кулака в ВКП — факт новый и, конечно, благоприятный, облегчающий нам пробуждение пролетарской части партии на борьбу с мелкобуржуазной опасностью, с термидорианством.
Надо продумать хорошенько, куда ведет такой тезис: раз ВКП мирится с таким режимом, поставим крест на ВКП. А разве нельзя сказать того же о пролетариате в целом? Раз пролетариат терпит такой режим, не поставить ли крест над пролетариатом? Только тот, кто совершенно не продумывал (и не переживал) периодов поражения партии и рабочего класса, тот может пойти по пути такого безнадежного пессимизма. Пролетариат терпел и царский режим, но ставили над ним крест только ренегаты и перебежчики к капиталу. Мировой пролетариат терпел империалистическую бойню. Однако Ленин с горсточкой большевиков мог спокойно верить в будущее пролетарской революции и готовить для нее кадры вожаков. Пролетариат терпел керенщину и даже выражал ей доверие. Только совершенно чуждый большевизму человек мог ставить крест над пролетариатом. Периоды упадка в пролетарском движении выдвигают требование громадной выдержки, самообладания, твердости.
Для того чтобы ставить вопрос о пересмотре отношения к ВКП, надо прежде всего располагать конкретными и надежными массовыми сведениями о процессах, происходящих в ВКП и в рабочих массах.
Вот уже больше месяца твержу я всем своим корреспондентам, что написать тезисы не так хитро. Гораздо труднее добывать надежные и интересные сведения о том, что происходит в партии и в массах. Правда, из ссылки добывать материал трудно. Но нужно. Без этого никаких тезисов! Идет ли пассивность масс на убыль или все еще не идет? Заметны ли в партийных низах какие-нибудь сдвиги к лучшему? Двинулась ли работа мысли? Как переживаются и осмысливаются события последнего полугодия? Припоминаются ли оценки и прогнозы оппозиции (там, где ее выступления были)? Каков уровень выступлений на рабочих и беспартийных собраниях за последнее время?
Приведу два примера. Один товарищ сообщает о харьковском заводе ВЭК[133], который вы знаете. В обеденные перерывы каждый день на левой галерее, где помещается инструментальный цех, собираются рабочие и происходит вольная дискуссия, в которой видную роль играют товарищи наши оппозиционеры, исключенные из партии. Они дают ответы на волнующие массу вопросы. Собственные заводские аппаратчики уже не в состоянии «разбивать» крамолу. Вызываются из райкома шпаргальщики. Попытки в открытом бою сразить оппозицию оказываются тщетными, все ребята наши подкованы солидно. Попытка сразить указанием на принадлежность к «заклейменному» течению — тоже не помогает. Тогда начинаются угрозы «оргвыводами», и весь завод следит, что будет со смельчаком. Наконец, 9 августа товарищ вносит уже резолюцию, которая кончается требованием вернуть из ссылки оппозицию. Резолюция не собрала большинства. Объясняют это махинациями голосования. Но даже если этого и нет, все равно самый факт важен. Пока наверху монолитчики ухищряются комбинировать, внизу спор идет начистоту перед массами.
Сообщают и из Одессы, что там по поводу вскрытой профсоюзной панамы (союз коммунальников) прокатилась серия профсоюзных активов. Почти на всех выступали наши товарищи и не без успеха. Выступали новые люди, члены партии, произносившие в защиту оппозиции обоснованные речи, один очевидец пишет, то это были ответственные политические выступления, ставившие вопросы прямо. Вносились соответствующие резолюции. Пред[седатель] О[кружной] к[онтрольной] к[омиссии ВКП(б)] Рабников на пленуме ЦК заявил, что оппозиция свои выступления провела вполне организованно, а «мы» не подготовили должного отпора. Опять-таки факт таков, что товарищи выступают при явном, хотя и пассивном сочувствии значительной части собрания (надо помнить, что это ведь профактивы!).
Можно было бы указать на несколько организованных выступлений киевлян на комсомольских районных активах. Все это я привожу к тому, чтобы сказать, как важно уследить за развитием тенденций в рабочем движении. Без этого мало цены имеют всякие тезисы.
Лично мое мнение — для его обоснования у меня очень мало материалов — что раскачка началась и нынешней осенью и зимой будет продолжаться по разным линиям. И хотя мы находимся как будто бы и «за бортом» (так думают аппаратчики), но голос нас все равно звучит на заводах. И даже наше молчание звучит громче журчания стопроцентников.
Вот почему я думаю, что совершенно неправы те, кто пытается сейчас аннулировать нашу общую установку, изложенную в заявлениях съезду. Глупости Пятакова, повторяемые сейчас Ищенко, об опасности длительного пребывания вне партии никого не смутят, кроме тех, у кого «кишка тонка». Во-первых, куда более опасен сталинский режим. Но значит ли это, что, капитулировав перед ним, мы опасность уменьшим или устраним? Ничего подобного.
Вардин—Сафаров—Саркис превратились в коммивояжеров и шныряют в поисках «мертвых душ». Похождения этих современных Чичиковых[134] довольно занятны. Так, Вардин поехал в Вологду «обрабатывать» Вуйовича, но успеха не имел. Саркис избрал направление на Кавказ. Вардин уверял Вуйовича, что Ярославский теперь ему представился в новом свете. Ярославский, оказывается, совсем-совсем паинька. От кого получает Вардин суточные и командировочные в поездках по заготовкам мертвых душ — история умалчивает. В Ленинграде заготовители не имеют успеха, а весь маневр рассчитан был, видимо, главным образом, на Ленинград, где усилились в аппарате правые и где Чичиковы понадобились мастеру как резерв. Было бы интересно — в часы досуга — нарисовать графически, как развертывалась чичиковская идеология. Достаточно сказать, что находящиеся еще в Семипалатинске единомышленники Вардина дошли уже до такой идеологии, что дальше некуда. Это уже ассенизация, а не идеология. Но в людях служительского склада аппарат недостатка не имел никогда. Стоит ли выписывать их из Семипалатинска?