Архив Троцкого (Том 3, часть 1)
Шрифт:
«Необходима была новая ориентировка партии в новых условиях борьбы. Партия (ее большинство) шла к этой новой ориентировке ощупью. Она приняла политику давления Советов на Временное правительство в вопросе о мире и не решилась сразу сделать шаг вперед от старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства к новому лозунгу о власти Советов. Эта половинчатая политика была рассчитана на то, чтобы дать Советам разглядеть на конкретных вопросах о мире подлинную империалистическую природу Временного правительства и тем оторвать их от последнего. Но это была глубоко ошибочная позиция, ибо она породила пацифистские иллюзии, лила воду на мельницу оборончества и затрудняла революционное воспитание масс. Эту ошибочную позицию я разделял тогда с моими товарищами по партии и отказался от нее полностью лишь в середине апреля, присоединившись к тезисам Ленина. Нужна была новая ориентировка. Эту новую ориентировку дал партии Ленин в своих знаменитых «Апрельских тезисах»[217].» (Сборник «За ленинизм», изд. 1925 г., с. 93).
Означает ли это все, что эти ошибки были заложены в старой позиции большевизма? Ничего подобного. Это означает, что среди большевиков существовали люди с оппортунистическими тенденциями или люди, сбивающиеся на оппортунистические позиции, благодаря неумению самостоятельно применять линию большевизма к новой обстановке. Зиновьев, отрицающий в своем «Ленинизме» факт существования правого крыла партии в [19]17 г., прикрашивает историю. Но объяснение возможности
Общие уроки выступлений Каменева состоят в следующем: Лозунги, отвечающие определенной стадии развития, могут из революционных стать контрреволюционными, если их тупо применять к стадии, подвинутой так далеко вперед, что они ей [не] отвечают. Каменевым руководило нежелание противопоставиться оборонческому поветрию; он не умеет плыть против течения. Оппортунистическая неотпорность прикрывает фальсификацию большевистской политики до момента, когда Ленин, опираясь на партийные низы, воспитанные в революционных традициях большевизма, выпрямил Каменеву и другим хребет. Что это удалось без всяких потрясений, без всякого раскола — это доказательство, что из большевистской партии история уже создала революционный инструмент русского пролетариата величайшей силы и остроты. Но каменевские ошибки могли быть сделаны и революционером, не отличающимся оппортунистическими склонностями. Отсутствие диалектического понимания ленинской позиции могли привести к подобным ошибкам.
Диктатура пролетариата — это коалиция рабочих и крестьян. Крестьяне в [19]17 г. в значительной мере была за эсерами, рабочие за меньшевиками: из этого следовала при простом применении формулы 1905 г. коалиция с меньшевиками и эсерами. Но и эсеры и меньшевики находились в коалиции с буржуазией. Таким образом, простое применение формулы 1905 г. было невозможно, ибо эта формула предполагала разрыв с крупной буржуазией. Значит, что-то изменилось, и это изменение требовало изменения методов применения формулы 1905 г. Кто этого не понимал, становился, независимо от своего желания, жертвой буржуазии. Ленин против такого рода «диалектического» превращения революционной формулы боролся страстно, и эта его борьба заслуживает величайшего внимания при всяком применении лозунга демократической диктатуры. Но он боролся с фальсификацией революционно-демократической диктатуры не с точки зрения отрицания демократического характера Февральской революции, а с точки зрения ее перерастания в социалистическую .
Лозунг демократической диктатуры, выдвинутый большевиками в 1906218 г., был заменен лозунгом советской власти, а позже диктатуры пролетариата. Демократическая диктатура раньше, чем завершилась до конца, осуществила только низвержение царизма,— органа господства класса, для борьбы с которым она возникла, но самого класса помещиков, крепостников не ликвидировала. Ликвидация его стала делом уже диктатуры пролетариата. Пролетариат, историческая задача которого состоит в ликвидации господства класса капиталистов, должен был выкорчевать и пни старого господства помещиков и задачу эту решал «мимоходом», но в тяжелом бою, ибо окончательно русский помещик был разбит только Красной армией русского крестьянства, руководимого рабочим. Только победа над интервенцией была окончательной победой над помещиком. Сыновья помещиков, а не буржуазия составляют кадры Белой армии219. Они боролись за свои собственные интересы, как и за интересы не только русского, но и мирового капитала. Мировая буржуазия, поддерживая русских помещиков в их походе для отвоевания из рук крестьян земли, боролась за интересы мирового империализма, но она была принуждена включить в фронт этих интересов интересы русских помещиков. Вопрос, почему дело демократической диктатуры задерживается [в] 1917г. диктатурой пролетариата, находит свое объяснение в том, что дело защиты русского помещика перешло в руки мирового империализма. Что говорит эта сжатая формула?
Демократическая диктатура рабочих и крестьян возможна только на той стадии исторического развития, где в отсталой стране, борющейся с социальным наследием средневековья, не ликвидированного буржуазией, возникает пролетариат, способный повести крестьянство в бой. Загнившие остатки средневековья, душащие, тормозящие новую жизнь, должны быть достаточно сильны, чтобы поднять разобиженные темные массы крестьянства на стихийную революционную борьбу. Пролетариат должен иметь достаточно большой социальный вес, чтобы не только дать командный состав для крестьянской войны, но и действиями своими потрясать в той мере обществом, какая необходима для пробуждения крестьянства. Но, если демократическая диктатура не побеждает долго, если борьба за нее принимает очень затяжной характер и если за это время, несмотря на то, что не ликвидированы пути средневекового прошлого, экономическое развитие идет вперед, то раньше, чем демократическая диктатура осуществляется и может начать перерастать в социалистическую — социальные соотношения подготовляют самую социалистическую диктатуру. Русские помещики были уже в 1905 г. смесью крепостника с капиталистом. Ленин в «Развитии капитализма в России»[220 ]даже переоценил степень капиталистического развития русского земледелия, из чего вытекала его программа отрезков, отвечающая неуверенности, в какой мере крестьянство выступит революционно. Он это признал после первых крестьянских движений и выступил с требованием ревизии собственной аграрной программы. Но, несмотря на то, что 1905 г. показал, как все процессы дифференциации не разбили еще единого фронта всей деревни против крепостничества даже в 1905 г., русский помещичий класс был связан с разными частями буржуазии. Связь эта осуществлялась через ипотечные банки[221] и через капиталистов, земельных собственников, и через помещиков, собственников акций промышленных и кредитных институций. Политическая связь эта осуществлялась и через партию кадетов. Революция 1905 г. не победила, не окончилась демократической диктатурой не из-за логического противоречия этого понятия, не из-за классовых противоречий рабоче-крестьянского блока, а потому, что борьба рабочего класса недостаточно быстро мобилизировала крестьянство и что мировой капитализм помог при помощи займов царизму и помещикам. В 12 лет, отделяющих первую русскую революцию от второй, капиталистический прогресс еще более связал русский помещичий класс с русской и международной буржуазией. Создавая и усиливая базу будущей пролетарской диктатуры системой финансового капитала и синдикатов, этот процесс одновременно ослаблял пережитки крепостничества в деревне,— этой базе демократической революции. Самое земледелие связывалось с каждым днем больше с мировым капиталом. Достаточно сказать, что экспорт сельскохозяйственных продуктов из России был финансирован на 30 — 50% иностранным капиталом. За время с 1892 по 1902 г. количество падения дворянского землевладения — 15%, в 1911 — новых 18%. Само собой понятно, что чем позже совершилась бы вторая русская революция, тем сильнее были бы в ней пролетарские, социалистические элементы, тем слабее ее мелкобуржуазные, демократические элементы. Другими словами, если капитализм может развиваться без ломки остатков феодализма и средневековья вообще, путем вымывания этих остатков, то он и уничтожает условия демократической и создает условия социалистической революции.
Война 1914 г. началась в период, когда столыпинская аграрная реформа[222] только начала давать свои результаты. Кривошеий[223] и Дурново[224] были правы, когда молились своему богу за мир, как условие проведения столыпинской реформы, целью которого было создание капиталистических условий в русской деревне. Война сорвала этот процесс, сохранила варварство русской деревни, усиливая его ужасы ужасами империалистической войны. Но война усилила со своей стороны связь помещичьего режима с капитализмом и мировой буржуазией. Клемансо спрашивал еще в 1906 г. представителей кадетов, возражает ли русская буржуазия против займа царизму. Во время войны Милюков умолял мировую биржу о займе для крепостнического царского правительства, Ллойд Джордж, наиболее радикальный из представителей находящейся у власти мелкой буржуазии, Ллойд Джордж[225], который перед войной вел бешеную кампанию против английских помещиков, как разбойничьего отродья, молил на коленах своего валлийского бога[226] даровать победу армии, руководимой русскими крепостниками. Представители мелкой буржуазии в России врастали, благодаря капиталистическому подъему, с каждым днем больше в капиталистическую систему, требующую врачей, инженеров, учителей, чиновников, ветеринаров, кооператоров для обслуживания потребностей капиталистического развития. Одновременно рабочий класс, который в 1903 г. послал на Лондонский съезд русской социал-демократии[227] только двух рабочих, который в 1905 г. в январе еще ходил с иконами к царю, который в годы реакции имел уже 1000 лучших своих сыновей в вузах тюрьмы и ссылки, прошел в годы перед войной и во время войны университетский курс политических наук и дал уже в [19]17 г. русским народным массам десятки тысяч вождей. Таким образом исторический процесс внес в Февральскую революцию все мыслимые противоречия. Тенденция этих противоречий: усиление капитализма, ослабление крепостнических элементов, т.е. ослабление мелкобуржуазно-демократических, усиление пролетарских. Одновременно Февральская революция показала такое сращивание верхов мелкой буржуазии с крупной буржуазией, что мелкобуржуазные вожди крестьянства, рядящиеся до этого времени в тогу социализма, через свое раболепство перед капитализмом, очутились на коленах перед помещиком. То же самое случилось с вождями городской мелкой буржуазии, которыми исторически оказались меньшевики. В «Двух тактиках» в 1905 г., разбирая резонерство меньшевиков, Ленин предостерегал их, что они еще очутятся в стане защитников помещиков. Это казалось через край перехватывающей полемикой. Что вышло исторически? Верхние слои мелкой буржуазии оказались, благодаря результатам капиталистического развития за 12 лет, связанными с крупной буржуазией; крупная с полукрепостническими помещиками; вся помещичье-капиталистическая система с мировым империализмом, который таким образом оказался в последней линии гарантом остатков русского крепостничества. Благодаря тому, что в качестве подпорок остатков русского крепостничества, разъедаемых развитием капитализма, оказались дредноуты Виккерса[228] и пушки Шнейдера и Крезо[229] и золотые подвалы «Банк оф Ингланд»[230] и сталелитейные заводы Дитлеемской стальной корпорации[231] , то кустарные топоры, пики и косы русских крестьян, даже руководимых рабочим классом, не были достаточны для выкорчевания гнилых пней русского феодализма, охраняемого стальной броней русского и мирового капитализма. Должны были двинуться паровые молоты Путиловского завода[232] и Балтиискои верфи[233] .
И так будет во всех странах, в которых молодой капитализм растет на невыкорчеванной почве средневековья. Чем раньше стык двух систем эксплуатации приведет к социальному взрыву, тем больше характер этого взрыва будет отвечать понятию демократической революции и найдет свое полное выражение в демократической диктатуре; чем позже, тем больше он сократит демократический период революции, тем более он придает ей пролетарский характер. Отношение демократической диктатуры к пролетарской — это есть вопрос отношения характера и степени крестьянского кризиса к степени капиталистического развития.
Мы подходим к заключительной части нашей беглой работы, целью которой являлось указать только на узловые пункты вопроса, не выясненного достаточно теоретически, огрубленного во имя фракционных интересов, отражающих социальные сдвиги, происходящие в стране. Хотим подвести итоги.
Какие основные черты ленинской теории? Она родилась как теория революционной борьбы пролетариата в стране молодого капиталистического развития, в стране с неразрешенными вопросами, которые на Западе решала буржуазия. Поэтому эта теория, вытекающая из нее тактика применимы во всех странах молодого капиталистического развития, в которых буржуазия не ликвидировала вопросов, оставленных ей в наследство предыдущими социально-политическими формациями. Основная черта, отличающая круг идей, называемых теорией и тактикой «перманентной революции», от ленинской теории состоит в смешении этапа буржуазной революции с этапом социалистической.
Но ленинская теория демократической революции великолепно понимает, что исторические этапы буржуазной и социалистической революций, происходящих в окружении зрелого капитализма, не могут быть отделены друг от друга китайской стеной. Заминка начавшейся демократической революции, ее поражения могут открыть путь капиталистическому развитию, которое в десяток или в два десятка лет настолько видоизменяет социальную структуру страны, что создает элементы социалистической революции, не уничтожая элементов демократической. Тогда налицо переплетение двух типов революции, предопределяющее их перерастание. Этот процесс может быть сжат историей в месяцы, может быть растянут и на годы. Ленинская теория подготовляет и к короткому перерастанию и к продолжительному. Теория перманентной революции совершенно бессильна и бесплодна в период «чистой» демократической революции (совсем чистой никогда нет); в период переплетения двух типов революции находит уже почву под ногами, ибо дело клонится к социалистической революции. Она, понятно, не становится от этого правильной, ибо нельзя вычеркнуть того факта, что она предъявляла претензии на применяемость в период, когда была вполне неприменяемой. Когда, например, тов. Троцкий пишет, что «эта (его — К. Р.) оценка подтвердилась целиком, хотя бы с перерывом в 12 лет» (Л.Троцкий «1905 г.», изд. второе, с. 5), то, понятно, это утверждение не имеет ничего общего с исторической действительностью. Нельзя считать, что «оправдалась» оценка неверная по отношению к революции 1905 г. потому, что, благодаря поражению этой революции и двенадцатилетнему капиталистическому развитию, возникла вторая революция, являющаяся переплетением демократической и социалистической. Но, как мы сказали уже, с момента, когда начинается переплетение, эта неверная в 1905 г. теория приближается к действительности, поскольку эта действительность приближается к диктатуре пролетариата, но переменчиво упрощает эту действительность, она не в состоянии объяснить всей ее сложности, ибо, хотя новая революция содержит уже в растущей мере элементы, ведущие к диктатуре пролетариата, то она исходит еще из элементов демократической революции. Не понимая или даже отрицая эти последние, нельзя достаточно сознательно и терпеливо относиться к проблеме перерастания. Стоящий на почве перманентной революции по необходимости имеет тенденцию к форсированию событий. Если условия предопределяют скорый процесс перерастания, эта тенденция может сыграть даже полезную роль, независимо от ее теоретически неверного источника. При более медленном темпе перерастания, при большей сложности положения, эта теория может привести к выкидышам.