Архив
Шрифт:
Вход в офис окаймлялся двумя облизанными сигаретным пеплом мусорными бачками и спускался вниз разбитыми бетонными ступеньками, походящими уже больше на пологий спуск, нежели на действительно пороги.
На панель пластиковой двери, ровно в центре, была приклеена табличка «закрыто», но за тонированными стеклами смутно угадывались силуэты мебели и живого человека: пара диванов по бокам узкого, но длинного помещения, какие-то плакаты на стенах, закрытые деревянные двери там же, сбоку, а в центре – широкая и высокая стойка, за которой – сногсшибательно-сексапильная молоденькая секретарша, которая должна бы радостно приветствовать каждого посетителя и предлагать ему напитки. Или отсосать. Лучше бы отсосать.
На этот раз она рассерженно и испуганно вскочила и показала все свои прелести, как только зазвенели колокольчики, подвешенные около двери. «Не отсосет» – метнулась издевательская мысль.
– Мы закрыты! – «Ну давай, ногой еще топни.»
– Не закрыты. – Антон ответил, отсекаясь от уличной шумной суеты, что врывалась сквозь дверь, пока не сработал доводчик. Антон все ковылял и ковылял через помещение прямиком к ней, пока не пересек длинное фойе, вытащил вездесущее удостоверение, сверкнул им, и секретарша замолчала, краснея, бегая глазами и щелкая авторучкой в руках.
«Кому, интересно, они столько диванов для отдыха понаставили? Еще и кулер с водой в углу воткнули?..»
Он облокотился о стойку регистрации, на которой были хаотично разбросаны буклеты с живописными пейзажами недавно, вопреки желаниям коренных жителей, присоединенных к Российской Федерации территорий и приклеены к искусственному дереву столешницы распечатки с ценами на туры:
– Вы видели этого человека? – Ткнул смартфоном в лицо миловидной секретарши. И правда молоденькая совсем, а не наштукатуренная косметикой стареющая дурочка: длинные русые волосы, нахмуренное в этот момент лицо, зеленые глазки бегали по экрану телефона; белая блузка с полуприличным глубоким декольте, а вот что ниже (черная короткая обтягивающая юбка и лаковые туфли на шпильках, скорее всего) – он не видел, хотя, на секунду, хотел бы. Это очень странное чувство, но приятно думать, что девушка рядом с тобой вызывающе одета. Тем более – на работе. Вдруг ее кто-нибудь здесь трахает? Пузатый начальник ли, или консультант из офиса справа?.. Слева?.. Оба? По очереди или вместе?..
Девочка даже не нахмурилась тоненькими бровками демонстративно:
– Нет, его здесь не было. – Будто отчеканила, а Антон подумал: «Я не спрашивал, был он тут или нет. Я спрашивал, видела ты его или нет». Маленькое несоответствие ответа вопросу, но именно из таких едва заметных, ненароком оброненных слов слагается истина. Или паранойя.
– На улице утверждают, что он вышел отсюда. – Хладнокровно, с напором он продолжил допрос. Вообще это слово утратило смысл в последнее время: допрашивают, когда хотят узнать что-то новое. Правительство следит за всеми, так что Антон не допрашивал, он искал подтверждения тому, что уже и так знал.
– Это невозможно, у нас его не было. – «Да, не было, как же».
– Это потому, что вы не закрыты?
– Да.
– Понятно. – Антон вынес свой вердикт относительно интеллекта секретарши, потом привычно глянул на потолок и сразу же выцепил стеклянные окуляры камеры по углам. – Тогда почему дверь открыта, и вы здесь с двумя охранниками? – «которых здесь сейчас нет».
– У них смена! – Вот ты окончательно спалилась, девочка. Сказала, а потом поняла, что сболтнула лишнего, и замялась, только уже поздно.
– Понятно. – Ничего, он пометку оперу оставит, а там уж сами разберутся. – С вами свяжутся для дачи дальнейших показаний, – Антон не стал продолжать задавать вопросы, на которые не получал прямого ответа для чьего расследования. Это не его дело, и ему, по большому счету, начхать. Его совесть потихоньку пожирает где-то там, на безымянной улице в доме без номера, пришедшая в себя Вероника Петровна, а грядущие сны уже наверняка захвачены трупом Лизы. Что ему до робкой, туповатой девочки-секретарши, хоть и красивой, и невменяемой мрази, из-за которой пострадало с десяток человек? Вдобавок охранники теперь тоже маячат на периферии сознания, покоя не дают. Не могли они сорваться со своих мест просто поглазеть на случайного прохожего и устроенную им аварию. По крайней мере, помогать в столпотворении они точно не собирались – только стояли и глазели, а один что-то шептал в телефонную трубку. Отчет? Запрос дальнейших действий? Кому? От кого? Черт его знает…
Этот странный парень точно был здесь, а назначенные следователи пусть отрабатывают зацепки. Антон им и так помог – нашел эти самые зацепки. А дальше – не его работа. Никто не умер же из тех, кто может произвести на этот тухлый свет военнообязанное потомство весом в 3—4 кило, склизкое и орущее.
Антон думал все это, пока шел обратно к выходу, толкнул локтем дверь и вернулся в гомон улицы. Двое одетых в форму человека ожидали его, придерживая третьего, гражданского, между собой. Странно получалось – права и свобода вроде бы есть у всех, но на деле – кто в этом дурдоме мирового масштаба надел форму (вообще любую) первым, тот и прав. А уж если крепко сжал в руках оружие, то только с такими же «правыми» бодаться. «Может, и правильно» – думал Антон, глядя на придурковатую улыбку зажатого посередине двух туш тощего парня.
Антон подошел к ним и протянул, возвращая, телефон:
– Сделайте пометку, что этот… – Он скептически глянул на парня, думая, что пора бы дать ему имя в своих мыслях, – «гражданин» был в РосТурах перед происшествием. И что это вообще за РосТуры?
Полицейский взял свой телефон и посмотрел на Антона, будто колеблясь, кого из них везти в психушку. Антон немного смутился.
– Ладно, проехали. Довезите меня до Управления.
– Но мы… – Попытались протестовать и переглянуться.
– Довезите. Меня. До Управления.
– Хо… Хорошо…
Глава 3
Антон вот уже минут пятнадцать трясся на заднем диване древнего, проржавевшего Форд Фокуса, тщетно пытаясь вздремнуть, борясь с ноющей болью в черепе и проклиная то мгновение, когда он властно потребовал довезти его до отделения. Лучше бы пешком дохромал, ей-богу. Ткань сидений была вся в разводах странных жидкостей, о происхождении которых уточнять совершенно не хотелось. Неудобная задрипанная спинка впивалась острыми концами пружин куда-то между ребер, а затылок подпирал дребезжащий потолок, и Антон сидел как на табуретке на утреннике в детсаду – хоть вставай во весь метр роста и стишок декларируй.
И воняло это все…
Сотрудники ДПС перебрасывались друг с другом какими-то им одним понятными фразами, иногда хихикая, а Антон – не лез. Трещала рация, эпизодически выхватывая в эфире чей-то невнятный из-за помех голос («Неужели изобрести радио без помех сложнее, чем собрать ядерную бомбу, кои тысячами хоть как-то сдерживают натиск врага?»), вызывая подмогу или сообщая о происшествии. Иногда водитель тыкал кнопку включения сирены, когда было неохота стоять на светофоре.
Автомобиль противно пробуксовывал на подрыве, взвизгивал и выруливал на встречку через двойные сплошные линии разделительной разметки, вклинивался в перпендикулярный поток, медленно лавировал и дребезжал во все свои сто с небольшим старых дряхлых лошадей под напором вдавленной в пол педали газа. Кто-то из других водителей нервно ерзал, глядя в зеркало заднего вида: не по его ли душу визжат сирены. Другие, удостоверившись, что к ним претензий нет, провожали матюками и проклятиями синие мигалки. Чтобы в следующий раз претензии точно были благодаря системам контроля и прослушки, понапичканным везде.