Архив
Шрифт:
Она всегда пилила меня, что мне нужно вступить в клуб, кружок, войти в команду — стать частью чего-то целого. Но я уже и так стала частью.
— Может, тебе не помешает дисциплина, — добавляет она. — И что-нибудь, чтобы ты была занята делом.
Я с трудом сдерживаю смех.
К горлу подкатывает истерика, я хватаюсь за грудь и ухитряюсь замаскировать ее под кашель. Мама в замешательстве подает мне стакан воды. Не такая уж это проблема — быть вечно занятой. Но, к сожалению, насколько я знаю, за поимку Историй в Архиве не выдают зачетов для поступления в институт.
— Да, — с откровенной горечью говорю я. — Думаю, ты совершенно права.
В этот самый момент мне хочется кричать.
Мне хочется показать ей все, через что я была вынуждена пройти.
Просто швырнуть ей это прямо в лицо.
Сказать правду.
Но я не могу.
И не смогу никогда.
Ведь я знаю, чем это кончится.
И я делаю единственное, что могу: ухожу.
Глава пятнадцатая
Анджелу Прайс не так уж сложно найти. Хотя она ужасно расстроена и принимает меня за погибшую лучшую подругу, что только усугубляет ситуацию, мне с помощью вранья, уговоров и объятий удается водворить ее на Возврат.
Тощий Эрик весь бурлит гормонами, и, состроив ему глазки и позволив себе пару обещаний, которые никогда не выполню, я выпроваживаю его в ближайшую дверь с белым кружком.
Покончив с охотой и доставив на Возврат Пенни Уолкера, я чувствую себя так, будто пробежала настоящий марафон. Голова болит от чтения стен, мышцы — от постоянного напряжения. Кажется, мне даже удастся сегодня нормально уснуть. Проходя мимо вереницы дверей, я краем глаза замечаю что-то новое.
Белый круг одной из дверей на Возврат кто-то трогал. На белом меловом фоне кто-то нарисовал пару вертикальных линий и один полукруг, так что получился… смайлик? Я подношу ладонь к двери, закрываю глаза, и из темноты передо мной возникает рослая статная фигура в черном. Серебристые волосы мерцают во мраке.
Оуэн.
Я прокручиваю картинку вперед, и его рука движется в полумраке, рисуя веселое личико. Потом он сдувает мел с кончиков пальцев, засовывает руки в карманы и движется дальше по проходу. Но дойдя до конца, он не огибает угол. Повернувшись на каблуках, он направляется назад.
Что он здесь делает? Не охотится, не выслеживает. Просто… прогуливается.
Я наблюдаю, как он шагает в мою сторону, опустив глаза к полу. Остановившись в сантиметрах от меня, он поднимает глаза и взглядом ищет мое лицо. Я не могу избавиться от ощущения, что, несмотря на завесу времени между нами, он видит меня оттуда, из прошлого.
— Кто ты? — спрашиваю я.
Он молчит, пристально глядя мне в глаза.
И потом я слышу его.
Тихий напев. Это не гул наэлектризованных стен под моими руками, не шорох воспоминаний, а настоящий человеческий голос, совсем рядом.
Я отстраняюсь от двери и моргаю. Коридоры обретают свои очертания в реальности. Мелодия плывет по воздуху. Она доносится от пронумерованных дверей неподалеку, и, повернув за угол, я вижу Оуэна, опирающегося на дверь со значком «I» над ручкой.
У него закрыты глаза, но как только я подхожу, он распахивает их и смотрит на меня своим холодным синим взглядом.
— Маккензи.
Я скрещиваю руки на груди.
— Я уже всерьез задумываюсь о том, существуешь ли ты в реальности.
Он удивленно изгибает бровь.
— А как же иначе?
— Фантом? — предполагаю я. — Воображаемый Друг?
— В таком случае, неужели я — верх твоего воображения?
Его губы изгибаются в полуулыбке, и он отталкивается от двери мне навстречу:
— Ты правда сомневаешься в моем существовании?
Я не свожу с него глаз и даже не моргаю:
— Ты всякий раз очень странно исчезаешь.
Он разводит руками:
— Ну что ж, теперь я здесь. Все еще не передумала?
Я оглядываю его сверху донизу: светлые серебристые волосы, волевой подбородок, черная одежда. Кое-чего не хватает.
— Где твой ключ? — спрашиваю я.
Он похлопывает себя по карманам:
— Его нет.
Это невозможно.
Наверное, я сказала это вслух, потому что он сузил глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Хранитель не может пройти в Коридоры без ключа…
Если только он Хранитель. Я преодолеваю оставшееся между нами расстояние. Он не отступает, я прикладываю ладонь к его груди и вижу…
Ничего. Ничего не чувствую. Ничего не слышу.
Только тишину. Мертвую тишину. Я роняю руки, и тишина растворяется в тихом гуле Коридоров.
Оуэн Крис Кларк — не Хранитель. Он даже не живой человек.
Он История.
Но это невозможно! Он находится здесь уже несколько дней и даже не пытается срываться. У него такие яркие глаза, что даже малейшее увеличение зрачка становится сразу заметно. Он смотрит на меня своим невозмутимым синим взглядом. Все, что с ним связано, — такое нормальное, обычное, человеческое. А он сам — не человек.
Я вспоминаю, как он сломал Хуперу шею, и невольно делаю шаг назад.
— Что-то не так? — спрашивает он.
Все, хочется мне сказать. У Историй существует определенный сценарий поведения. С того момента, как Истории проснулись, они становятся все более напуганными и агрессивными. Те ощущения, что они испытали в момент пробуждения, обостряются и становятся невыносимы. Они никогда не бывают вменяемыми, спокойными и рациональными. Почему, в таком случае, Оуэн ведет себя так, будто он человек на прогулке, а не История, застрявшая в Коридорах? Почему его нет в моем списке?
— Ты должен пойти со мной, — говорю я, вспоминая, где находится ближайшая дверь на Возврат. Оуэн делает маленький шажок назад.
— Маккензи!
— Ты умер.
Он хмурит брови.
— Не говори чепухи.
— Я могу это доказать.
Доказать нам обоим. Нож, примотанный к голени, сам просится в руки, но я не столь безрассудна. Я уже видела, как Оуэн им владеет. Вместо этого я достаю ключ деда. Его зубцы заржавлены, но при желании им можно поцарапать кожу.
— Дай свою руку.