Архивы Дрездена: Доказательства вины. Белая ночь
Шрифт:
– Я это слышу то и дело, Мерлин, – ответил я. – «Скажи „нет“ черной магии». Но у этого мальчишки не было никого, кто рассказал бы ему правила, кто учил бы его. Если бы кто-нибудь вовремя узнал про его дар и сделал бы что-нибудь…
Он поднял руку, и в этом простом жесте было столько властности, что я замолчал.
– Ты не принял в расчет, Страж Дрезден, что юноша, допустивший глупую ошибку, умер задолго до того, как мы обнаружили причиненное им зло. То, что от него осталось, было не чем иным, как монстром, который до конца своих дней сеял бы
– Я это знаю, – ответил я и на этот раз не смог сдержать ни гнева, ни досады. – И я знаю, что это необходимо было сделать. Знаю, что это единственное средство, которое могло бы остановить его. – Мне показалось, что меня вот-вот вырвет снова. Я закрыл глаза и оперся на свой массивный дубовый посох. Совладав с желудком, я повернулся к Мерлину. – Но это не отменяет факта: мы только что убили парня, который, возможно, даже не понимал, что с ним происходит.
– Вряд ли ты вправе обвинять кого-либо в убийстве, Страж Дрезден. – Мерлин выгнул седую бровь. – Не ты ли разрядил пистолет в затылок женщине, в которой лишь заподозрил Собирателя Трупов?
Я поперхнулся. Еще бы не я – в прошлом году. И если бы я ошибся в своей догадке, если бы меняющий тела чернокнижник, известный как Собиратель Трупов, и правда не перепрыгнул в тело Стража Люччо, вышло бы так, что я убил ни в чем не повинную женщину, члена Белого Совета.
Я не ошибся тогда – но я никогда прежде… не убивал? Да нет, в пылу боя убивал, и не раз. И людей, и нелюдей. Однако смерть Собирателя Трупов вышла другой. Я убил его – или ее? – обдуманно, хладнокровно. Точнее, почти хладнокровно. Никого другого – только я с пистолетом в руке и безжизненный труп. Я отчетливо помнил, как принял решение, ощущение холодного металла в руке, тугой ход спускового крючка, грохот выстрела и то, как вяло повалилось наземь тело.
Я убил человека. Осознанно лишил жизни.
И кошмар этот до сих пор терзает меня по ночам.
Собственно, у меня и выбора-то особого не было. Промедли я хоть секунду, и Собиратель Трупов призвал бы на помощь свою смертоносную магию, а тогда лучшее, на что я смог бы надеяться, – это смертное проклятие, которое поразило бы меня сразу же, как я убил бы чертова некроманта. И вообще, последние день или два выдались тогда не самыми удачными, так что нервишки у меня были так себе, на взводе. Да и будь иначе, уверен, в открытом бою я бы с Собирателем Трупов не справился. Потому я и не дал ему шанса на открытый бой. Я выстрелил ему в голову – в упор. Собирателя необходимо было остановить, и другого варианта у меня не имелось.
Я казнил по подозрению.
Никакого следствия. Никакого заглядывания в душу. Никакого беспристрастного судейства. Черт возьми, да я даже испугаться не успел! Бах! Шлеп! В итоге один живой чародей, один мертвый нехороший парень.
Я сделал это, чтобы защитить себя и других. Возможно, я принял не лучшее решение – но единственно возможное. Я не колебался даже доли мгновения. Просто нажал на спуск и занялся другими проблемами – тем более в ту ночь
Поступил так, как и положено поступать Стражу. Вроде как поумерил свой святее-вас-всех пыл.
Бездонные голубые глаза внимательно следили за моим лицом, и Мерлин медленно кивнул.
– Ты казнил ее, – негромко произнес Мерлин. – Потому что это было необходимо.
– Это совсем другое дело, – пробормотал я.
– Разумеется. Твой шаг требовал гораздо более глубокого осмысления. Ты действовал в темноте и в одиночку. Подозреваемый обладал значительно большей силой, чем ты. Промахнись ты – и это стоило бы тебе жизни. Ты поступил так, как того требовала обстановка.
– «Необходимо» еще не значит «правильно», – возразил я.
– Возможно, – кивнул он. – Однако законы магии – это все, что препятствует чародеям злоупотреблять своей силой в отношении смертных. Здесь нет места для компромисса. Ты теперь Страж, Дрезден. Тебя должен волновать в первую очередь твой долг перед смертными и перед Советом.
– Долг, который означает порой убийство детей? – На этот раз я не пытался скрыть презрение; впрочем, пар из меня почти весь вышел.
– Долг, который означает поддержание закона – всегда и везде! – рявкнул Мерлин, пробуравив меня искрящимся от ярости взглядом. – Это твой долг. А теперь – еще в большей степени, чем прежде.
Я первым отвел глаза, не дав ему заглянуть мне в душу. Эбинизер стоял в паре шагов от меня, молча изучая выражение моего лица.
– Для своих лет ты повидал много, даже слишком, – продолжал Мерлин, хотя голос его чуть смягчился. – Но ты не видел, как ужасно все может обернуться. Даже вполовину того не видел. Законы существуют не по прихоти. И буквы их необходимо держаться.
Я повернул голову и посмотрел на небольшую алую лужицу, которая успела скопиться на полу рядом с телом мальчишки. Имени его мне так и не сказали.
– Верно, – устало кивнул я и вытер чистой полой плаща кровь с лица. – Я вижу, чем написаны эти буквы.
Я повернулся и вышел из склада на улицу, в чикагскую интерпретацию лета в Майами. Июль на Среднем Западе часто выдается знойным, но в этом году жара стояла особенно мучительная и часто шел дождь. Склад находился в порту, а следовательно, на берегу озера, вода в котором – как правило, ледяная – тоже была теплее обычного. В результате в воздухе еще сильнее воняло тиной, гнилыми водорослями и тухлой рыбой.
Проходя мимо двух дежуривших у входа Стражей в серых плащах, я обменялся с ними кивками. Оба были младше меня – явно из последнего набора в военно-полицейские силы Белого Совета. Миновав их, я ощутил едва заметное покалывание – завесу, заклятие, скрывавшее склад от посторонних взглядов. По меркам Стражей, не особенно крутая завеса, но, возможно, мне и такая не удалась бы, да и выбор Стражей сильно сузился после успешной наступательной операции, которую провела Красная Коллегия прошлой осенью. Нищие не выбирают.