Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура
Шрифт:
Перчатки. Томас весь день ходил в перчатках, чтобы не опасаться подаренного Жюстиной шарфа. Он не касался монеты голыми пальцами, иначе уже понял бы, в какое дерьмо вляпался. Это хорошо. Однако монета не стала от этого менее опасной, и я сильно подозревал, что заключенный в нее Падший способен в той или иной степени воздействовать на физическое окружение – достаточно для того, чтобы, скажем, укатиться от прежнего обладателя или каким-то образом заставить Томаса занять вакантное место.
Заключение. Ее надо во что-то заключить. Я
Левая рука у меня почти всегда в перчатке. Страшные ожоги, которые я получил несколько лет назад, неплохо поджили, но все равно кисть выглядит довольно устрашающе. Я не выставляю ее напоказ из уважения к тем, кто может ненароком на нее посмотреть. Я растопырил пальцы левой руки, растягивая горло мешочка.
– Клади ее сюда, – сказал я Томасу. – Только, ради бога, не урони ее и не коснись ею меня.
Глаза у Томаса округлились еще сильнее. Он прикусил губу и очень осторожно опустил безобидный на вид серебряный кружок в мешок с вензелем «Кроун-Роял».
Я рывком затянул шнурок и завязал его узлом покрепче. Потом торопливо выдвинул пепельницу «хаммера», сунул туда мешочек с монетой и захлопнул ее обратно.
Только после этого я перевел дух и откинулся на спинку кресла.
– Господи, – тихо пробормотал Томас и нерешительно помолчал секунду-другую. – Гарри, это действительно так страшно?
– Даже хуже, – ответил я. – Но никаких более серьезных мер предосторожности мне пока в голову не идет.
– А что бы случилось, если бы я ее коснулся?
– Заключенный в монету Падший вторгся бы в твое сознание. Он предлагал бы тебе власть. Силу. Искушал бы по максимуму. И стоило бы тебе поддаться, как он овладел бы тобой без остатка.
– Мне приходилось сопротивляться искушению, Гарри.
– Не такому. – Я устало посмотрел на него. – Это же Падший ангел, дружище. Проживший не одну тысячу лет. Он знает людскую психологию. И знает, как на ней играть.
Его голос сделался чуть резче.
– Я ведь родом из семьи, где все инкубы или суккубы. Думаю, я имею представление о соблазнении.
– Тогда ты должен понимать, как они тебя заполучат. – Я понизил голос и продолжил немного мягче: – Это могло бы вернуть Жюстину к тебе, Томас. Позволь себе снова касаться ее.
Секунду он пристально смотрел на меня, и в глубине его глаз мерцали огоньки давно тлевшей страсти. Потом мой брат медленно отвернулся, глядя на дорогу, а лицо снова застыло нейтральной маской.
– Да, – негромко произнес он. – Нам, пожалуй, лучше избавиться от этой штуки.
– Избавимся, – кивнул я. – Церковь две тысячи лет противостоит динарианцам. Там знают, что делать с этими монетами.
Томас покосился на пепельницу, потом отвел взгляд и нахмурился при виде искореженного капота своего «хаммера».
– Почему бы им не показаться месяцев шесть назад? Когда я ездил на «бьюике»?
Я фыркнул:
– Вижу, с приоритетами у тебя все в порядке.
– Только-только познакомился с этими ребятами – и уже ненавижу их, – заявил Томас. – Но почему они здесь? И почему сейчас?
– Вкратце? Я бы предположил, что они выбрались сюда размазать Марконе, доказав тем самым остальным участникам договора, что жалким смертным не место среди нас – я имею в виду, сверхчеловеков.
– А они тоже участники договора?
– Надо проверить, – сказал я. – Сомневаюсь, чтобы они значились в числе участников как «Орден одержимых демонами психопатов». Но, судя по тому, что говорила эта Девица-Богомол, похоже на то.
Томас покачал головой:
– Так что же они получат с этого? Что можно доказать похищением Марконе?
Я пожал плечами. Эти же самые вопросы я уже задавал себе и не смог пока нащупать убедительных ответов.
– Понятия не имею, – признался я. – Однако у них нашлось чем разнести тот дом к чертовой матери и чтобы обойти все препятствия, которыми окружил себя Марконе.
– А какого черта Королевы фэйри ввязываются в это дело? – поинтересовался Томас.
Я снова пожал плечами. Этот вопрос я тоже себе задавал. Терпеть не могу, когда мне приходится отвечать на собственные же вопросы вроде этого.
Оставшуюся часть дороги до дома Майкла мы проделали в серо-белой тишине.
Его улицу успели очистить от снега вполне прилично, так что мы без труда подкатили прямо к подъездной дорожке. Майкл и двое его старших сыновей, вооружившись большими лопатами, убирали снег на участке.
При виде «хаммера» Майкл поджал губы, сказал что-то сыновьям, и те, переглянувшись, поспешили в дом. По расчищенной дорожке Майкл приблизился к машине с моей стороны, посмотрел на моего брата, потом перевел взгляд на пассажиров, сидевших сзади.
Я опустил стекло.
– Привет, – сказал я.
– Гарри, – спокойно произнес он. – Что вы здесь делаете?
– Только что я имел беседу с Девицей-Богомолом, – ответил я и поднял к окошку блокнот, где нарисовал ангельский знак, пока он оставался свежим в моей памяти.
Майкл сделал глубокий вдох и поморщился. Затем кивнул.
– Я предчувствовал, что они в городе.
– Правда? – спросил я.
Парадная дверь дома отворилась, и на крыльце появился крупный темнокожий мужчина в синих джинсах и темной кожаной куртке. На плече его висела спортивная сумка, и рука его словно невзначай нырнула в нее. Держался он на морозе так, словно был одет по-зимнему. Не вынимая руки из сумки, он направился в нашу сторону.
Только когда он подошел достаточно близко, чтобы разглядеть детали, лицо его расплылось в широкой ухмылке, и он остановился бок о бок с Майклом.