Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура
Шрифт:
Только когда меч покинул комнату, я увидел, что свет в помещении горит как ни в чем не бывало – равно как и по всему вокзалу.
– Мыш! – приказал я. – Остаешься здесь! Стереги раненых!
Я поспешил за Майклом, оглянувшись на бегу. Мыш рванулся вперед и встал между дверью и кучкой перепуганных людей, высоко подняв голову и широко расставив лапы – попробуй сунься.
В зале спринклеры устроили вполне внушительную имитацию вонючего тропического муссона. Не успев отойти от двери на несколько шагов, я поскользнулся в луже воды и горящей хобовой крови. Меч сиял так ярко, что мне пришлось прикрыть глаза рукой. Смотреть на Майкла или даже куда-либо рядом с ним
Десяток или полтора хобов нашли смерть от Майклова меча.
Им здорово повезло.
Многие другие – в поле моего зрения попало несколько десятков, но я наверняка видел далеко не всех – рухнули слишком далеко от Майкла, чтобы он достал их мечом. Они превратились в съежившиеся комки плоти, от которых шел жирный дым. Некоторые из них, сгорая, еще продолжали трепыхаться.
Адские погремушки!
Врагу не пожелаешь, правда.
Я следовал за Майклом, старательно избегая смотреть на меч. Должно быть, если в здании имелись спринклеры, отличные от того, который я использовал в своем заклятии, оно могло и не заставить их сработать. И если Майкл попадет в зону мрака, хобы, имеющие там хоть какую-то защиту от света, могли навалиться на него всем скопом.
Однако – возможно, по везению, а может, такова была судьба или воля Божья, а скорее всего, экономный подрядчик – все спринклеры в здании, похоже, оказались одного типа. Вода лилась отовсюду, смывая мрак, словно слой грязи, и замещая его тысячами тысяч крохотных радуг – так преломлялся в искусственном ливне свет Амораккиуса.
Спрятаться хобам было негде.
Я шел, ориентируясь по останкам порубленных врагов. Порубанных? Порубатых? Не смотрите на меня так. Я институтов не кончал. Возможно, правильное использование производных от глагола «рубить» проходят в институте. В моем экзаменационном билете этого слова точно не было.
Я остановился и, насколько позволяли ослепительное сияние меча и непрекращающийся дождь с потолка, огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда направляется Майкл.
Странная короткая вибрация передалась мне через подошвы башмаков. Потом последовал тяжелый удар, сопровождаемый такой же вибрацией. Я резко повернулся в сторону входной двери – и в это мгновение она разлетелась вместе с изрядной частью кирпичной стены. В образовавшемся проеме не было видно ничего, кроме слабого мерцания, но стоило тому, кто скрывался за завесой, оказаться на свету Амораккиуса и под моим импровизированным тропическим ливнем, как заклятие дрогнуло и исчезло.
Из-за завесы показались двадцать футов роста и четыре или пять тонн веса Большого Братца Бебеки.
На этот раз он облачился в броню из прозрачного, напоминающего хрусталь материала, и меч в его руке был длиннее моей машины. Он открыл пасть, и я почувствовал его боевой рык – именно не услышал сквозь какофонию боя, а почувствовал кожей звук, столь низкий и громкий, что издать его мог, наверное, только кит.
– О да, – буркнул я. – Денек становится с каждой минутой все веселее и веселее.
Глава 25
Любой, обладающий хоть каплей мозгов, знает, что драться с кем-либо, имеющим значительное преимущество в росте, весе и оружии, нелегко. Если ваш противник тяжелее вас на пятьдесят фунтов, шансы на победу у вас, мягко говоря, сомнительны.
Если ваш соперник тяжелее вас на восемь тысяч пятьдесят фунтов, это уже не бой, а сцена из «Годзиллы». Или из мультика про Тома и Джерри.
Мое тело уже пришло в движение, очевидно решив, что дожидаться, пока мой мозг разберется в ситуации, опасно для жизни. Мозг думал, что ситуацию точнее всего можно сравнить с игрой в кошки-мышки. В то время как я превосходил соперника в ловкости, на прямой бебека наверняка развивал гораздо большую скорость, чем я. С точки зрения чистой физики у меня почти не было шансов нанести ему серьезный ущерб, тогда как даже дружеский хлопок его лапищи сокрушил бы мне грудную клетку – вот вам еще одно сходство.
На телеэкране побеждает Джерри, но в реальной жизни Том редко оказался бы в положении побежденного. Что-то я не припомню, чтобы Мистер хоть раз явился домой, зализывая полученные от мышей раны. Если уж на то пошло, он почти никогда не возвращался со своих прогулок голодным. Игра в кошки-мышки доставляет удовольствие только кошке.
Тем временем мое тело метнулось в сторону, заставляя преследовавшего меня Крошку сделать поворот, снизив скорость и подарив мне драгоценную секунду, а может, даже три – время, достаточное, чтобы со всех ног броситься к участку пола, обозначенному с двух сторон желтыми предупредительными барьерами: здесь Джо-уборщик покрывал пол мастикой. Я пулей пересек влажную, скользкую полосу, молясь на бегу, чтобы не поскользнуться. Если бы я упал, бебеке достаточно было бы раз топнуть, чтобы его огромное копыто разрезало меня пополам.
Однако подобные ножищи плохо приспособлены к скользкой поверхности. Стоило мне пересечь покрытую мастикой полосу, как я метнулся влево так резко, как только мог. Крошка попытался срезать угол и поскользнулся.
Само по себе это не великое событие. Вам наверняка случалось падать на бегу. Ободранная коленка или две, возможно, еще расквашенные локти – редко дело заканчивается чем-нибудь более серьезным, вроде растяжения или вывиха.
Но это при вашем весе. Помножьте его на габариты Крошки, и падение обернется совершенно другими результатами, особенно если произошло на большой скорости. Это, кстати, одна из причин, по которым слоны практически не бегают – они не способны отрывать вес своего тела от земли при галопе. Если бы они падали, это приводило бы к серьезным травмам, и, судя по всему, природа давно отбраковала всех слонов, что бегали наперегонки с ветром. Помножьте вес на скорость, и в результате вы получите усилия, достаточные для того, чтобы сломать даже толстые кости – или причинить другие плохо совместимые с жизнью повреждения.
Крошка весил раза в два больше среднестатистического слона.
Пять тонн мяса и костей грянулись об пол. Он упал набок – крепко приложившись – и заскользил по инерции дальше, напоминая в этот момент скорее товарный состав, а не живое существо. Продолжая скольжение, он врезался в киоск агентства по прокату автомобилей и разнес его в щепки, почти не потеряв при этом скорости.
Крошка пытался затормозить, цепляясь за пол огромными желтыми когтями одной лапищи, но не добился ничего, если не считать завитков содранной мастики. Так он и пролетел мимо меня.
Я затормозил и прикинул, в какой именно точке инерция, тащившая Крошку по прямой, иссякнет. Потом снова напряг волю для заклинания.
Под каскадами воды это оказалось на порядок труднее обычного, но я справился. В конце концов, когда дело доходит до намеренной порчи современной техники, мне нет равных. У меня к этому, можно сказать, особый талант.
Я сконцентрировался на лампах, освещавших ту часть здания, куда скользил Крошка, и произнес:
– Hexus!
Некоторые из них буквально взорвались, рассыпав фонтаны золотых искр. Другие только задымились с негромкими хлопками – но погасли все до одной.