Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник
Шрифт:
Когда я делаю такие страшные глаза, люди обычно отворачиваются.
Брэдли не отвернулся.
Говорят, что глаза – зеркало души. И правильно говорят. Сколько надо времени, чтобы заглянуть в душу? У всех по-разному, но почти нисколько, если человек на взводе. Мы же стояли посреди города, где на взводе был не один человек, а миллионы. В общем, для подобной связи обстановка была самая благоприятная.
Поэтому я почти мгновенно увидел настоящего Брэдли – не простого парня в скромном костюме, а громадный дуб с такой раскидистой кроной, что он казался квадратным и своей тенью накрывал куда больше пространства, чем занимал физически.
Не
Вы спросите, как выглядит сам Гарри Дрезден, когда ему заглядывают в душу? Понятия не имею. Единственными зеркалами души являются окружающие нас люди, и те, в ком мне довелось отразиться, реагировали на увиденное не лучшим образом.
Брэдли приглушенно вскрикнул, пошатнулся и отступил. Споткнулся и упал, неловко приземлившись на локти, и, похоже, растянул шею. Пару секунд он просто лежал, тяжело дыша.
– Что за хрень?! – Отбросив полу пиджака, Рудольф схватился за пистолет. – Что за хрень ты с ним сотворил, Дрезден?!
На всякий случай я вытряхнул из-под рукава защитный браслет:
– Ничего особенного. Через минутку очухается.
– Что ты с ним сделал? – Рудольф выхватил пистолет и прицелился в меня. Судя по голосу, он был в панике.
А его палец – на спусковом крючке.
Рудольф – один из тех блаженных идиотов, считающих, что всему на свете можно найти рациональное объяснение. За время работы в отделе специальных расследований он из раза в раз сталкивался с самыми что ни на есть сверхъестественными вещами, но каким-то образом оставался невосприимчив к реальности. Как минимум, по внешним признакам. Наверное, эта особенность помогала писать безупречные рапорты, где паранормальная активность сводилась к наименьшему общему знаменателю и прекраснейшим образом укладывалась в рамки общепринятых категорий.
Дураком Рудольф не был. По-настоящему тупой человек не сумел бы сделать карьеру следователя и льстивого политикана. За свойственным ему отрицанием стояла не столько реакция рассудка, сколько полное отсутствие морального мужества и парализующая неспособность посмотреть в глаза истине, которую Рудольф находил кошмарной.
Другими словами, он был трусом.
– Стрелковая дисциплина, детектив, – тихо напомнил я, не двигаясь с места. – Я недостаточно близко, чтобы представлять реальную угрозу, и вдобавок сижу на треклятом велосипеде, так что класть палец на спусковой крючок совсем необязательно.
– Заткнись на хрен! – рявкнул он, слегка поежившись на бранном слове. – Руки вверх! Медленно и аккуратно!
Его голос полнился агрессией, и Зимней мантии это не понравилось. Или, наоборот, понравилось сверх всякой меры. Слепой инстинкт подсказывал, что пора рискнуть, броситься к этому голосистому балбесу и свернуть его тощую куриную шею. Но это было бы невежливо.
Поэтому я без резких движений выполнил приказ, хотя торопился и вдобавок кипел от растущего гнева. Адские погремушки! Если мещанская бюрократия иногда и уместна, то явно не этой ночью.
Хотя… Быть может, дело не в бюрократии.
Мы не сомневались, что с некоторых пор Рудольф получает зарплату не только в департаменте полиции Чикаго. Что, если ему велели задержать меня и обездвижить до самого утра?
Или навсегда?
А происшествие с духовзглядом и Брэдли обеспечило ему удобное оправдание.
Пускай Рудольф чей-то прихвостень, но трус есть трус, к тому же напуганный, и, если я выставлю щит или попробую провернуть какой-то из стандартных фокусов, этот парень, недолго думая, спустит курок. И с такого расстояния он не промахнется. В первозданном виде мой костюм, пожалуй, остановил бы пули, ведь портные-фэйри считают пуленепробиваемость важнейшей особенностью своих изделий, но местами кракен порвал одежду на лоскуты. К тому же нельзя исключать, что Рудольф попадет мне в голову или шею, или пуля залетит в рукав, или случится еще какая-нибудь неприятность. А пока я буду ставить защиту, он успеет выстрелить трижды, если не четырежды.
Рискнуть я, конечно, могу. Но на самом деле проблема состояла не в Рудольфе.
Проблема в том, что я окажу открытое сопротивление сотруднику департамента полиции Чикаго, исполняющему должностные обязанности. Как только Рудольф откроет огонь, мне придется, по меньшей мере, разоружить его. Затем дело может принять по-настоящему скверный оборот, причем в мгновение ока, а числиться в розыске мне как-то не хотелось.
Разве что я убью их обоих.
Вокруг было темно. Ни уличных камер, ни надежды на быстрое подкрепление. Игра по старым добрым правилам, как подсказывала Зимняя мантия. Рудольф вконец оборзел. Брэдли, конечно, жаль. Он производит впечатление порядочного парня, но, если рассудить логически, у меня имеется примерно восемь миллионов причин покончить с этой парочкой и заняться обороной города. Может, Рудольф работает на фоморов и пытается обезвредить одного из чикагских тяжеловесов… Ладно, середнячков, но тем не менее. Как знать?
Эти двое не смогут меня остановить, если только Рудольфу не повезет с первым выстрелом, а в реальных условиях такое бывает куда реже, чем кажется.
«Убей», – кровожадно шептал внутренний голос.
На секунду я закрыл глаза. Может, не стоило брать велосипед? По всей видимости, Зимняя мантия реагировала на пропитанный страхом воздух, чуяла, что в городе полно вкуснейшей добычи, уже дрожащей от страха, и голодным зверем рыскала по клетке, которую я выстроил у себя в голове.
«Нет, – ответил я внутреннему голосу. – Решать проблемы, убивая всех подряд, не так просто, как кажется. Чтобы выжить, надо вести себя скромнее».
Я не стал утруждать себя спорами насчет «хорошо» и «плохо». Такие концепции недоступны пониманию магического конструкта.
При условии, что я беседовал с Зимней мантией, а не… Ну, вы поняли. Сам с собой. Упс…
Не опуская рук, я открыл глаза:
– Рудольф, дружище, сейчас самое неподходящее время…
– Заткнись! – крикнул он. – Еще одно слово – и я буду стрелять!
Я стиснул зубы и приготовил щит. Проклятье! Если этот болван откроет огонь, придется рискнуть, поднять защитный барьер и дать деру. Брэдли с Рудольфом бросятся вдогонку, но скоро непременно отстанут. Черт! Чтобы выставить защиту, потребуется где-то около секунды. Я решил, что метнусь в другую сторону, чтобы велосипед остался между мной и полицейскими. В темноте Рудольф провозится пару секунд, прежде чем засечет меня и прицелится. Быть может, я успею поднять щит еще до первого выстрела.