Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Я порылся в информации, отложившейся у меня в мозгу об архангелах. Ее оказалось немного, но хватило и этого.
— Уриил, — тихо произнес я.
Мэб предостерегающе подняла палец.
— Позволь призвать тебя к осмотрительности, мой эмиссар. Будь я на твоем месте, я бы не злоупотребляла его именем. Если бы вообще произносила вслух.
— Что он со мной сделал? — спросил я.
Мэб смотрела на меня своими переливчатыми глазами.
— Ответить на этот вопрос можешь ли ты один. Но я могу открыть вот что: он дал тебе возможность стать более тем, чем ты есть.
— Э…
Она улыбнулась, пошарила рукой по скамье с противоположной от меня стороны и подняла мой жезл.
— Возвращение твоей собственности, — произнес Грималкин. — Необходимость держать тебя в отрыве от нее миновала.
— Значит, я догадался верно, — кивнул я, принимая жезл. — Его забрали вы. Вместе с воспоминаниями об этом.
— Да.
— Зачем?
— Затем, что я считала это нужным, — отозвалась она, словно говоря с ребенком-тугодумом. — Не забери я твой огонь, ты бы рисковал своей жизнью — а значит, моими интересами — защищая своих драгоценных смертных. Летние выследили и убили бы тебя еще два дня назад.
— Отсутствие его тоже запросто могло бы убить меня, — возразил я. — И тогда все время, что вы потратили на попытки завербовать меня на должность нового Зимнего Рыцаря, пошло бы псу под хвост.
— Пустяки, — отмахнулась Мэб. — Если бы ты погиб, я просто завербовала бы твоего брата. Тем более, у него имелась бы мотивация — отмщение твоим убийцам.
Меня пробрал легкий озноб. Я не догадывался, что Мэб известно, кем приходится мне Томас. Впрочем, подумал я, это не лишено логики. Моя крестная, Леанансидхе, тесно общалась с моей матерью. Если об этом знала Леа, не вижу причин, почему бы об этом не знать и Мэб.
— Он не смертный, — тихо произнес я. — Мне казалось, Рыцарей избирают только из смертных.
— Он влюблен, — промяукал Грималкин за Мэб. — На мой взгляд, это свойство более чем характерно для смертного, — она склонила голову набок. — Хотя, пожалуй, я могла бы сделать ему это предложение и пока ты жив. Он на многое пойдет, лишь бы снова обнять свою любовь, не так ли?
Я пристально посмотрел на нее.
— Держитесь подальше от него, — сказал я.
— Я буду поступать так, как считаю нужным, — заявила она. — И с ним, и с тобой.
Я недовольно нахмурился.
— Не будете. Я не ваша собст…
Когда я очнулся, я стоял на коленях в центральном проходе, а Мэб шла от меня к двери.
— Очень даже моя, смертный. До тех пор, пока ты не отработал свой долг, ты мой. Ты остался должен мне еще одну услугу.
Я сделал попытку встать — и не смог. Ноги просто отказались повиноваться мне. Сердце билось отвратительно часто, и мне даже не хотелось думать о том, как мне страшно.
— Почему? — спросил я. — Почему вы хотели, чтобы я помешал динарианцам? Почему посылали хобов убить Архив? Почему вербовали меня, чтобы спасти Архив и Марконе после того, как потерпели неудачу хобы?
Мэб задержалась, повернулась, небрежно выставив на обозрение безукоризненную ногу, и посмотрела на меня.
— Никодимус и ему подобные открыто нарушили договоренности со мной и явно намеревались злоупотребить ими в своих корыстных целях. Этого уже довольно, чтобы я изыскала средства нарушить его планы. И еще, один из Падших лично нес ответственость за нападение на мой дом.
— Нападение Черного Совета на Арктис-Тор, — кивнул я. — Один из них использовал Адский Огонь.
Мэб блеснула белоснежными зубами.
— Мы, я и Дозорный, — промяукал Грималкин, — имели общего врага в этом деле. Нельзя позволить, чтобы враг обрел силу, представленную ребенком-Архивом.
Я нахмурился и вспомнил серебряную руку, измолотившую падшего ангела так, словно тот был набивной куклой-мишенью.
— Намшиил Колючий.
Взгляд Мэб вспыхнул внезапным, ледяным гневом, и все, находившееся в часовне — включая мои ресницы — покрылось инеем.
— Есть и другие, кому предстоит ответить за то, что они совершили, — прорычала Мэб своим собственным голосом. Звучал он устрашающе. Не то, чтобы ему не хватало музыкальности — вовсе нет. Но его переполняли такая ярость, такой гнев, такая боль и такая ненависть, что каждая гласная в этих словах, казалось, царапала мне кожу, тогда как каждая согласная стреляла из степлера мне в ухо.
— Я — сидхе, — прошипела она. — Я — Королева Воздуха и Тьмы. Я — Мэб, она задрала подбородок, и глаза ее расширились, сделавшись совсем безумными. — И я возвращаю свои долги, смертный. Все до единого.
Послышался оглушительный треск, словно лопался толстый лед на озерной поверхности, и Мэб вместе с переводчиком исчезли.
Я стоял на коленях, продолжая трястись от эха ее голоса. Через минуту до меня дошло, что у меня идет носом кровь. Еще через минуту до меня дошло, что кровь сочится и из моих ушей. Глаза болели от напряжения, словно я слишком долго провел на ярком солнечном свете.
Мне потребовалась еще минута, чтобы заставить ноги слушаться меня. После этого я доплелся до ближайшего туалета и умылся. Еще некоторое время я наугад тыкал в свою память в попытке найти в ней дырки, которых там не было раньше. Потом еще несколько минут пытался понять, могу ли я вообще обнаружить, не забрала ли она чего-нибудь еще.
— Господи Иисусе, — выдохнул я, продолжая дрожать.
Ведь при том, что это не я осуществил первое нападение на цитадель Мэб, а когда на нее напал я, то делал это в ее же, Мэб, интересах, факт остается фактом: я нанес ей такое же оскорбление, как Шипастый Намшиил. И испепеляющий гнев, превративший ее голос в острое лезвие, в ближайшем же будущем вполне мог обратиться на меня.
Я встряхнулся и поспешил обратно в кафетерий.
Перспектива поесть — даже при отсутствии аппетита — показалась мне значительно привлекательнее, нежели десять минут назад. Особенно в сравнении с другими перспективами.
Врач вышел в холл в четверть одиннадцатого вечера. Точнее, в десять семнадцать. Черити поднялась на ноги. Большую часть дня она провела, низко склонив голову, молясь про себя. Слезы у нее иссякли — по крайней мере, на тот момент — и она обняла дочь, прижав ее к себе.