Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Если бы я только мог сообщить об этом Стражам, дать им знать, где находится предатель, им, возможно, и удалось бы атаковать его — вот только сообщить не было никакой возможности. Имейся у меня в распоряжении больше Маленького Народца, я мог бы задержаться, посвистеть им и поставить боевую задачу… и даже так они вполне могли бы спутать цели и обозначить своими фейерверками совсем других.
Ну, и потом, чародей представляет собой для Маленького Народца угрозу совсем иного порядка, нежели вампир или серый человек. Чародей, тем более настолько ловкий, что сумел много лет орудовать внутри Совета, ничем себя не выдав, может сметать крошечных фэйре как насекомых, разом убив несколько десятков. Вне зависимости оттого, понимали ли они риск или нет, я не собирался посылать их на такое.
Но надо же мне было придумать хоть что-нибудь. Бой протекал для наших не слишком успешно: в самой середине их оборонительных позиций кровь мешалась под дождем с грязью.
Я стиснул в досаде зубы. Мне необходимо было сосредоточиться на своей задаче. Остановись я сейчас, попытайся помочь Совету и Лариной родне, это могло бы стоить Томасу жизни. И потом, если уж у Эбинизера, Слушающего Ветер и Мэй не получалось сдерживать нападавших, весьма сомнительно, чтобы я справился с этим лучше.
Придется им справляться без меня.
Мне не то чтобы удалось добраться до башни прежде, чем это сделал Перевертыш, но и опозданием я бы это не назвал. Должно быть, меняющему облик созданию девяти футов ростом с чутьем ночного хищника и сверхчеловеческой силой не так уж сложно и одолеть мой альянс с духом острова.
В качестве предзнаменования на оставшуюся часть вечера это вряд ли ободряло, но если бы я совершал умные поступки каждый раз, когда дело оборачивалось погано, возможно, наступил бы конец света.
Как выяснилось, передвигаться по лесу, абсолютно точно зная, куда поставить ногу, почти равнозначно абсолютно бесшумному перемещению. Я добежал до края деревьев и увидел Перевертыша, выходящего на поляну с противоположной стороны. Я застыл на месте, прячась за кустами, в тени деревьев.
Ветер все усиливался и делался холоднее, задувая с северо-востока — то есть со стороны Перевертыша. Это предупредило бы его, вздумай кто-нибудь напасть на него со спины, но и мне давало небольшое преимущество: унюхать меня Страшила не мог.
Он поднялся на вершину; жесткий рыжий мех, похоже, ни капельки не пострадал ни от долгого плавания, ни от дождя, который продолжал поливать нас время от времени. Несущиеся по небу тучи на мгновение расступились, открыв ущербную луну, и поляну с башней ненадолго залил серебристый свет.
В этом лунном свете я разглядел Томаса.
Нааглоши волочил его за лодыжку. Рубаха давным-давно слетела, и верхнюю часть тела покрывало столько порезов и царапин, что они напоминали дорожную сеть на крупномасштабной, изобилующей деталями карте. Его явно избивали. Один глаз распух настолько, что напоминал засунутый в глазницу персик. Все горло потемнело от синяков — значит, его еще и душили, возможно, неоднократно, скорее всего так, забавы ради.
Голова, плечи и спина тащились по земле, руки безвольными тряпками волочились следом. Когда нааглоши остановился, я увидел, как Томас чуть повернул голову: возможно, он пытался высмотреть путь к бегству. Намокшие волосы липли ко лбу. До меня донесся слабый, надрывный кашель.
Он был жив. Избит, истерзан, наполовину захлебнувшийся ледяной водой озера Мичиган — но жив.
Руки сами собой сжались в кулаки, такая жаркая, голодная ярость вспыхнула вдруг во мне. Я не планировал одолеть нааглоши в одиночку. Я рассчитывал, что при этом будут присутствовать еще и Лара со своей родней, и все до единого Старейшины. Собственно, так все и задумывалось: объединить их, показав общего врага. А потом одолеть нааглоши численным преимуществом и заставить его по меньшей мере бежать, освободив при этом Томаса. Я просто недооценил предателя — не ожидал, что он явится на острове с таким многочисленным воинством.
Биться с нааглоши в одиночку было бы идиотской ошибкой. Злость зачастую делает человека глупее. Не исключено, что я мог бы запитать ею свою магию — но злость, взятая отдельно, не добавляет человеку ни умения, ни ловкости, и неодолимой силы смертному чародею она тоже не дает.
Все, что она могла сделать, — это гарантированно меня угробить, позволь я ей мною управлять. Поэтому я справился с гневом и заставил себя следить за нааглоши спокойным, бесстрастным взглядом. Стоит открыться мельчайшей возможности, хоть крошечной детали, способной дать мне шанс на победу, и я нанесу удар — вот, что я пообещал своему гневу. Я отвешу ему лучшую плюху за всю мою жизнь, и подспорьем мне будет могучая энергия Духоприюта.
Я сосредоточил все свое внимание на Перевертыше и принялся ждать.
Мгновение спустя до меня дошло, что сила у Перевертыша действительно чудовищная. То есть я, конечно же, знал это и раньше, но как-то не мог оценить угрозы, которую он собой представлял, помимо чисто физического аспекта. Даже глядя на него зрением.
(Тут это воспоминание, конечно же, с готовностью всплыло перед глазами, пытаясь лишить воли и сознания, как в прошлый раз. С трудом, но я его отогнал и больше не обращал на него внимания.)
С помощью Духоприюта я изучил противника детальнее. Перевертыш обладал собственным, чрезвычайно мощным источником энергии. Столь велика была его энергетика, что даже поток темной энергии, истекавшей из-под маяка, реагировал на нее, как реагирует масса океанской воды на положение луны. Реакция эта проявлялась на острове по-разному. Животные бежали от нааглоши как от лесного пожара. Даже деревья, казалось притихли и меньше раскачивались, несмотря на усилившийся ветер.
Страшила подошел к домику, где прятались Морган с моей ученицей, и тут произошло нечто странное.
Камни, из которых был сложен дом, начали переливаться язычками рыжего огня. Не то чтобы слишком яркого — совсем немного выделявшего их на фоне темноты. Однако стоило нааглоши сделать еще шаг, и огонь стал ярче, а языки его соткались в знаки, начертанные на камнях. Представления не имею, что это за язык — никогда не встречал прежде ничего подобного.
Нааглоши застыл как вкопанный, и еще один луч лунного света позволил мне разглядеть, что он оскалился. Он издал негромкий рык и попытался сделать еще шаг.