Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Жаль, не было у меня поблизости клавишника, чтобы урезать на синтезаторе мотивчик в стиле мыльной оперы — так вышло бы совсем уж идеально.
Все Старейшины за исключением Эбинизера и, по неизвестной мне причине. Привратника, повернулись и, раскрыв рты, уставились на Пибоди.
Секретарь Совета Старейшин неподвижно сидел за своим столиком.
— Насколько я понимаю, — произнес он, — у вас есть и более убедительные доказательства, чем обычный визуальный образ? Такие штуки очень легко сфабриковать.
— Если вы спрашиваете, — кивнул я, — есть. У меня есть свидетель, который находился достаточно близко, чтобы понюхать вас.
По моему знаку Мыш встал и повернулся к Пибоди.
Негромкое рычание прозвучало в помещении оглушительной барабанной дробью.
— И это все? — спросил Пибоди. — Фото? И собака?
Мэй выглядела так, словно ее ударили кувалдой промеж глаз.
— Это, — произнесла она чуть слышно, — собака фу. — Она повернулась ко мне: — Где ты достал такую? И как тебе разрешили ее держать?
— Он сам меня типа выбрал, — ответил я.
Взгляд Мерлина просветлел.
— Мэй, показаниям животного можно верить?
Она смотрела на меня в нескрываемом замешательстве.
— Абсолютно. Здесь присутствуют несколько чародеев, которые могут это подтвердить.
— Да, — пророкотал коренастый лысый мужчина с азиатскими чертами лица.
— Это правда, — сказала женщина средних лет с кожей заметно темнее, чем у меня — возможно, из Индии или Пакистана.
— Любопытно, — произнес Мерлин, поворачиваясь к Пибоди. Что-то в его чертах напомнило мне акулу.
— Действуя на основании добытых Дрезденом улик, — сообщил Эбинизер, — мы со Стражем Рамиресом двадцать минут назад провели обыск в покоях Пибоди. Проба чернил, которые он использовал при получении подписей членов Совета Старейшин, показала наличие ряда химических и алхимических веществ, используемых для психических манипуляций с чужим сознанием. Я полагаю, с помощью этих чернил Пибоди добивался влияния на процесс принятия решений членами Совета Старейшин, и, вполне вероятно, также имел возможность воздействовать на младших членов Совета.
Слушающий Ветер потрясенно раскрыл рот. Он посмотрел на собственные, перепачканные чернилами пальцы, потом на Пибоди.
Возможно, Пибоди и не приходилось видеть, как человек превращается в медведя, но ему явно хватило ума сообразить, что тот вот-вот и ему пообещает натянуть жопу на уши. Маленький секретарь огляделся по сторонам, потом посмотрел на моего пса. Лицо его разом утратило какое-либо выражение.
— Конец, — произнес он тихим, спокойным голосом, — близок.
И с этими словами швырнул запасную чернильницу.
Мыш предостерегающе гавкнул и сбил Молли с лавки на пол. Из разбитой бутылочки вырвалось темное клубящееся облако, из которого со сверхъестественной скоростью выстрелили во все стороны похожие на щупальца протуберанцы. Один из них коснулся Стража, бросившегося на Пибоди.
Щупальце обвилось вокруг его груди и резко сжалось. Все, чего коснулась тонкая полоса дымки, мгновенно превратилось в черный пепел — он разрезал человеческое тело с легкостью электрического ножа, и две половинки бывшего Стража с тяжелым, влажным стуком упали на пол.
Я уже видел в точности такую штуку несколько лет назад.
— Назад! — заорал я. — Это мордит!
А потом погас свет, и в зале воцарились вопли и хаос.
Глава сорок восьмая
Самым страшным было не то, что я стоял в пяти футах от облака сопоставимого с оружием массового уничтожения вещества, способного лишить жизни всего, к чему прикоснется. И не то, что противостоял мне человек, возможно, входивший в состав Черного Совета, смертельно опасный, как им всем и положено, и что бился он, прижатый спиной к стене, так что терять ему было нечего. И даже не то, что свет погас, а биться не на жизнь, а на смерть в темноте не в пример труднее.
По-настоящему страшным было то, что я стоял в относительно небольшом замкнутом пространстве, где собрались еще почти шесть сотен чародеев Белого Совета — мужчин и женщин, в распоряжении которых находились изначальные силы вселенной. И из всего этого количества только Стражи обладали опытом обуздания разрушительной магии в боевых условиях. Представьте себе, что вы оказались на большом газоперерабатывающем заводе в обществе пятисот пироманьяков со спичечными коробками в руках: достаточно одного-единственного идиота, чтобы угробить всех, а у вас имеется еще четыреста девяносто девять запасных.
— Не зажигайте свет! — визжал я, пятясь от того места, где в последний раз видел облако. — Никакого света!
Но мой голос был лишь один из сотен, и несколько десятков чародеев отреагировали именно так, как предполагал Пибоди. Они немедленно засветили свои талисманы и прочие устройства.
И мгновенно превратились в идеальные мишени.
Клубящиеся щупальца концентрированной смерти протянулись к источникам света, пронизывая всех, кто попался у них на пути. На моих глазах пожилая женщина лишилась руки до локтя, когда мордитовое облако выбросило жгут темноты в направлении сидевшего двумя рядами выше ее чародея. Темнокожий мужчина с массивными золотыми серьгами в ушах грубо толкнул молодую женщину, засветившую у себя в пальцах кристалл. Щупальце промахнулось мимо женщины, поразив вместо этого его самого и проделав у него в груди дыру диаметром в фут.
Со всех сторон слышались крики, полные боли и ужаса, — звуки, которые человеческое тело и разум распознают автоматически, порываясь реагировать инстинктивно. Они пронзили меня с той же силой, что и в первый раз, когда я слышал подобное: желание бежать прочь от того, что возбуждает такой ужас, смешанное с порожденным адреналиновым выбросом стремлением действовать, спешить на помощь.
Спокойно, произнес голос где-то у самого моего правого уха… это при том, что слышать его я не мог, поскольку вся та половина моей головы была наглухо забинтована, так что ни один звук не пробился к моему правому уху без искажения.