Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Фиц достал из кармана фонарик и включил его. Фонарик горел красным огнем и не столько освещал дорогу, сколько обозначал разницу между темнотой обычной и непроглядной. Впрочем, чтобы идти, этого хватало.
— А вот интересно, — подумал я вслух. — В конце концов, я ведь нематериален. А взаимоотношения у призраков и материального мира, похоже, не столь просты и прямолинейны, как у смертных с законами физики. Ну, например, зрачков для преломления света у меня больше нет.
Блин, если уж на то пошло, свет должен проходить сквозь меня — иначе как бы я оставался невидимым? Из чего по логике вещей следовало, что я не вижу мир в общепринятом смысле слова. Чувства мои функционировали теперь как-то по-другому, и воздействие света на сетчатку глаз не имело к этому ни малейшего отношения.
— То есть выходит, для того, чтобы видеть, свет мне не обязателен? — спросил я сам себя.
— Нет, не обязателен, — ответил я сам себе.
На несколько шагов я зажмурил глаза и сосредоточился на одном давнем воспоминании — давным-давно, еще в детстве, я оказался в доме приемных родителей, в темной комнате, когда электричество вырубилось из-за грозы. Я слепо шарил по сторонам в поисках фонарика, зажигалки или спичек. Только минут через десять мне удалось кое-что найти — декоративный стеклянный шарик со снежинками, сувенир Олимпиады в Лейк-Плесиде. Нажмешь на кнопку — и красные, белые и синие снежинки начинают сиять ярким светом.
Стоило комнате превратиться в место, в котором я мог снова ориентироваться, как охватившая меня паника улеглась, будто ее и не было. Я снова мог видеть.
Вот и сейчас, когда я открыл свои призрачные глаза, я видел коридор, по которому мы шли, с кристальной ясностью, словно кто-то включил давным-давно погасшие люминесцентные трубки над головой.
Я невольно усмехнулся. Черт, я и правда мог видеть в темноте!
— Прямо как... черт, не помню, кто из Людей-Икс мог видеть в темноте... или Ночной Змей мог? А впрочем, без разницы. Все они сверхгерои. И я тоже ничего...
Фиц вдруг застыл на полушаге, резко повернулся и, широко раскрыв глаза, направил луч фонаря в мою сторону. Потом резко потянул носом воздух.
Я тоже застыл, уставившись на него.
Все вокруг Фица смолкли и остановились, отреагировав на выказанный им несомненный страх — так ведут себя те, у кого есть повод опасаться хищников. Фиц неуверенно шарил взглядом по коридору, поводя лучом фонаря из стороны в сторону, словно это могло бы помочь ему видеть в темноте хотя бы на несколько дюймов дальше.
— Блин-тарарам, — произнес я. — Эй, парень! Ты что, меня слышишь?
Фиц явно отреагировал на мой голос: он склонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, словно пытаясь обнаружить источник слабого шепота.
— Фиц? — неуверенно прошептал паренек с ножом.
— Цыц! — шикнул на него Фиц, продолжая всматриваться с темноту.
— Эй! Парень! — крикнул я, сложив руки рупором. — Ты меня слышишь?
Краска и так уже сползла с его лица, однако второй оклик вызвал иную реакцию. Он облизнул пересохшие губы и быстро отвернулся.
— Послышалось что-то, — буркнул он. — Ерунда. Пошли.
Все страньше и страньше. Я сунул руки в карманы плаща и зашагал рядом с Фицем, изучая его.
Роста в нем было шесть футов без одного дюйма, и все же он был выше остальных своих спутников. Вряд ли ему исполнилось семнадцать, но взгляд, казалось, принадлежал человеку на несколько десятков лет старше. Должно быть, в жизни ему пришлось нелегко, если он выказывал такую закалку. И ведь он знал о сверхъестественных искусствах хотя бы то, что следы крови можно использовать против ее обладателя.
У левого глаза виднелись шрамы — такие обычно встречаются у боксеров, с той лишь разницей, что у боксеров они, как правило, с обеих сторон лица. Все шрамы собрались у него на одном маленьком клочке кожи. Кто-то, определенно не левша, периодически, время от времени колотил его по одному и тому же месту. Я видел, как быстро умеет двигаться Фиц. Он даже не пытался увернуться.
Блин-тарарам! На нас нападал Оливер Твист.
У Фица и его команды ушло добрых пять минут на то, чтобы добраться до места, служившего, судя по всему, производственным цехом. Это было высокое, футов тридцать высотой помещение с зенитными фонарями на потолке, производившее впечатление интерьера из фильма-катастрофы.
Повсюду стояли заброшенные станки. Застывший много лет назад конвейер зарос паутиной и покрылся пылью. Пустые полки и стеллажи не давали возможности понять, что же именно здесь производили. В проходе стояло несколько открытых стальных бочек, наполненных всяким горючим хламом, преимущественно обломками деревянных дверей и полок, собранных, похоже, со всего здания. Между этими самодельными очагами валялись потрепанные спальные мешки и рюкзаки со скудными пожитками.
Поверх одной из бочек-очагов лежала стальная решетка — импровизированный гриль. Над ним склонился мужчина. Худой — ни дать ни взять скелет, одетый только в пару джинсов в обтяжку. Кожа его была мучнисто-белой. Лысую голову сплошь покрывали татуировки — неровно нанесенные магические знаки, преимущественно охранительного характера. Клочковатая борода казалась пегой из-за обилия каштановых, черных и седых прядей.
На решетке стояло несколько банок консервированных бобов и чили — судя по всему, дожидались Фицева отряда, который выказывал к ним несомненный интерес. Лысый тип нарочито не замечал возвращения Фица, и отряд почти пять минут терпеливо переминался с ноги на ногу.
— Все сделано? — спросил он наконец, так и не оборачиваясь.
— Нет, — ответил Фиц.
— А где оружие?
— Нам пришлось его спрятать.
Плечи у лысого типа вдруг напряженно ссутулились.
— Прошу прощения?
Фиц инстинктивным движением поднял руку к левому глазу, но сразу же поспешно опустил ее.
— Случилась авария. Приближалась полиция. Нам надо было уходить, и мы не могли нести оружие с собой.
Лысый распрямился и повернулся к Фицу. Глаза у него оказались темные, глубоко посаженные, и в них полыхал гнев.
— Вы потеряли! Оружие! Оружие, которое обошлось мне так дорого.
— Оружие пришлось бы выбросить в любом случае, — сказал Фиц. — И от нас не было бы никакого толку, если бы мы сели в тюрьму.