Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
— Ты ошибаешься.
Ямочки на ее щеках сделались глубже.
— А что вам так не нравится, новорожденная тень? Вот я ничего не вижу плохого в том, чтобы быть монстром.
— А я вижу. Что в этом хорошего?
— Ох! — Девочка тряхнула головой. — Ну не будьте же таким ограниченным. Люди восхищаются монстрами. Они слагают про них легенды и песни. Они им завидуют. Вот вы, новорожденная тень, вы знаете, что такое монстр? Монстр — это власть. Власть и свобода выбора. Монстры вольны выбирать. Монстры определяют мир. Монстры заставляют нас быть сильнее, умнее, лучше. Монстры отсеивают сильных от слабых, они как кузня, что закаляет души, превращая их в сталь. Даже проклиная монстров, мы ими восхищаемся. Мечтаем превратиться в них, хотя бы отчасти. — Взгляд ее сделался отрешенным. — Есть вещи много, много страшнее, чем превратиться в монстра.
— Монстры причиняют людям зло. Я не хочу.
Инес захихикала — совсем по-детски, по-девчачьи. Она крутанулась на носках, взмахнув зонтиком.
— Гарри Дрезден, длинный хвост, — пропела она дразнилку. — Оказался вот как прост! — Она еще раз окинула меня взглядом и уверенно кивнула: — Монстр. Про вас напишут не одну книгу.
Я открыл рот, но не выдавил из себя ни слова. Просто не нашелся что ответить.
— Этот мир так мал, — продолжала она. — Так скучен. Так уныл. — Она одарила меня очаровательной улыбкой. — Вас никто сюда не привязывал, мистер Дрезден. Так что вас здесь держит?
Я поежился. Холод, зародившийся у меня в желудке, потихоньку расползался по телу. Я промолчал.
— Ах! — довольно выдохнула Инес. Взгляд ее задержался на моей могильной плите, и она склонила голову чуть набок. — А вы... правда? — безмятежно спросила она.
Я тряхнул головой.
— Что — правда?
— Правда погибли за правое дело?
Я немного подумал. И еще немного.
— Нет, — тихо сказал я. — Нет, неправда.
Она склонила голову на другую сторону.
– Ой?
— Была одна маленькая девочка, — так же тихо объяснил я. До меня не сразу дошло, что я произношу слова вслух, а не слышу их только у себя в голове — Ее... ее похитили. Ее собирались мучить. И я перепробовал все. Чтобы ее вернуть. Я...
Меня вдруг снова начало мутить. В памяти мгновенно всплыла картина смерти Сьюзен, когда ее тело силилось принять образ монстра, окончательно уступив снедавшей ее жажде крови. Я буквально ощущал на губах болезненный жар ее кожи, осязал капли ее крови, забрызгавшей меня, когда я перерезал ей горло, приведя в исполнение заклятие, которое стерло с лица земли всех сукиных детей из Красной Коллегии, посмевшей угрожать моей девочке.
Мне не оставалось другого выбора. Ни единого.
Правда ли?
Возможно, в тот момент и не оставалось. Однако ведь все это произошло не просто так, а в результате ряда событий, на которые повлияли и другие принятые мной решения. Я мог повернуть все и по-другому. И тогда этого бы не случилось. Это могло бы спасти жизнь Сьюзен.
Я поежился — на меня накатило еще одно воспоминание. Неподвижность потерявших чувствительность ног. Жуткая боль во всем теле. Ярость от полного бессилия, когда я осознал, что, упав с лестницы, сломал позвоночник и ничем больше не могу помочь своей попавшей в беду дочке. Я помню, как понял: если я хочу что-то сделать, мне придется пойти на такое, о чем прежде и думать не хотелось.
— Я преступил черту, — тихо произнес я. — Даже не одну, а несколько. Я совершил такое, чего нельзя было делать. Я поступил неправильно. И я понимал это. Но... я хотел помочь этой девочке. И я...
— Вы согрешили? — предположила она, и взгляд ее больших глаз казался неестественно серьезным. — Перешли на сторону Зла? Пошли на бесчестье? Погрузили мир в пучины безумия?
— Примерно, — пробормотал я.
— И вы не считаете себя монстром. — Она медленно сложила свой зонтик и поводила его наконечником по снегу, напевая что-то себе под нос.
Тошнотворно-холодное ощущение клубилось во мне, продолжая расползаться по телу. Я вдруг заметил, что дрожу. Боже правый, она ведь говорила правду. Абсолютнейшую правду. Я ведь не хотел никому зла, но что значит это мое желание? Я, и никто другой, принял решение совершить то, что — как я прекрасно понимал — не могло быть правильным. Я продал жизнь Королеве Мэб, пообещал ей служить верой и правдой, хотя знал, что темная мощь мантии Зимнего Рыцаря не может не поглотить меня, что мои силы и таланты будут служить извращенным запросам Королевы Воздуха и Тьмы.
Впрочем, на другой чаше весов, когда я сделал свой выбор, чтобы обрести силу, недоступную подавляющему большинству смертных, лежала жизнь моей девочки.
Я вспомнил отчаяние в глазах Фица и его компании. Я подумал о лысом и ему подобных. О волне уличного насилия.
Сколько чужих дочерей погибло из-за моего решения?
Эта мысль, эта истина ударили в меня с силой горной лавины, представ вдруг с такими ясностью и отчетливостью, что разом стерли из моей головы все остальные мысли, мои нынешние неясные и путаные усилия.
Хотел я или нет, но спутался с Тьмой. И то, что я умер прежде, чем успел послужить ее разрушительным целям, ровным счетом ничего не меняло. Я взял в руки красный световой меч. Я вступил в Братство Порочных Мутантов.
Я превратился в то, с чем боролся всю жизнь.
Отрицать это бесполезно. И шанса исправить ошибку у меня тоже не имелось. Мне вдруг отчаянно захотелось забиться обратно в могилу, в те мир и покой, которые там нашел. Черт, мне ужасно хотелось отдохнуть.
Я скрестил руки на груди и посмотрел на Инес.
— Ты, — голос мой звучал хрипло, резко, — ты ведь не призрак маленькой девочки.
Лицо ее осветилось новой улыбкой:
— Если я не призрак, чего же ты так боишься?
И она исчезла. Без звука, без вспышки, вообще без каких-либо эффектов. Просто исчезла.
Если бы я оставался в живых, я был бы готов к последующей за этим головной боли. Слишком уж часто мне приходилось сталкиваться по роду деятельности с загадочными сверхъестественными созданиями.
Но, черт подери, как же я не люблю, когда последнее слово остается за ними!