Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15

Батчер Джим

Я помахал тетрадками Морти Линдквиста.

— Вообще-то я сегодня занят. С этим нельзя подождать?

Рудольф сплюнул на землю.

— Лейтенант сказала, ты ей нужен сейчас, так что шевели задницей и лезь в машину. Ну?

Столлингз покосился на него и закатил глаза.

— Послушай, Гарри. Мёрфи просила передать тебе, что это личная просьба.

Я нахмурился.

— Личная, говоришь?

Он развел руками.

— Так она сказала, — он нахмурился. — Это Микки Малон, — добавил он.

Я ощутил неприятную пустоту внутри.

— Мертв?

Столлингз поиграл желваками на скулах.

— Тебе лучше посмотреть самому.

Я зажмурился, стараясь

не выдать досады. Мне некогда было отвлекаться. Мне предстояло еще разобраться с записками Морти, а это никак не меньше нескольких часов, и до заката, когда духи и призраки смогут проникать к нам из Небывальщины, оставалось не так уж и много времени.

Но Мёрфи сделала для меня очень много. Я был перед ней в долгу. Пару раз она спасала мне жизнь, ну и так далее. К тому же она являлась основным источником моих заработков. Кэррин Мёрфи возглавляла отдел Специальных Расследований — пост, который традиционно означал пару месяцев просиживания штанов, за чем следовало незамедлительное увольнение из полиции. Мёрфи штанов не просиживала — она начала с того, что наняла в качестве консультанта единственного профессионального чародея в Чикаго — то есть, меня. Собственно, она и сама научилась неплохо справляться с местными сверхъестественными хищниками, по крайней мере, с большей их частью, хотя когда дело приобретало серьезный оборот, продолжала вызывать меня. В документах я проходил в качестве консультанта-следователя. Боюсь, что в компьютерных досье отсутствуют кодовые обозначения для таких операций, как усмирение демона, прорицания с помощью заклятий или экзорцизм.

Самое серьезное дело, с которым пришлось столкнуться отделу Специальных Расследований — с таким редко кому вообще приходится сталкиваться кроме чародеев вроде меня — имело место всего год назад, когда в городе объявилась стая неизничтожимых оборотней. Не обошлось без серьезных потерь — погибло шесть человек включая напарника Мёрфи. Микки Малон отделался рваной раной бедра. Он отлежался в больнице и принял участие в еще одной, последней операции, когда мы с Майклом накрыли того заклинателя демонов. Однако после нее он решил, что хромота не позволяет ему больше оставаться хорошим полицейским, и уволился по инвалидности.

Я ощущал себя виноватым — возможно, я и наговариваю на себя, но действуй я тогда чуть умнее или быстрее — как знать, может, я и спас бы жизнь тем людям. И здоровье Микки. Никто не винил меня в этом, только я сам.

— Хорошо, — сказал я. — Дайте только мне занести это в дом.

Поездка прошла спокойно, в молчании, если не считать нескольких ничего не значащих реплик Столлингза. Рудольф меня игнорировал. Я закрыл глаза и старался забыть о боли во всем теле. Радио Рудольфа взвизгнуло и стихло. Я унюхал запах горелого пластика или чего-то в этом роде и понял, что это, скорее всего, моя вина.

Я приоткрыл глаз и увидел, что Рудольф свирепо смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я улыбнулся и снова закрыл глаза. Козел.

Машина остановилась в жилом квартале где-то в районе Нью-Эрмитидж, в Бактауне. Район получил свое название из-за проживавшего в нем некогда обилия иммигрантов, которые пасли у себя в палисадниках коз. Застройку тогда составляли маленькие домишки, под завязку забитые большими семьями.

За прошедшие сто лет Бактаун заметно вырос. В буквальном смысле этого слова. Расти вширь домам было некуда, так что они тянулись вверх, из-за чего район стал напоминать частокол. Из растительности здесь остались с тех пор древние дубы и сикоморы, да и тех изрядно порубили при прокладке линий электропередач. Мостовая была исчерчена тенями деревьев и зданий, а тротуары так и вовсе спрятались от света.

Подъездная дорожка к одному из домов, двухэтажному белому строению, была забита машинами; еще с полдюжины полицейских машин стояло на улице, а во дворе задрал заднее колесо поставленный на подножку мотоцикл Мёрфи. Рудольф остановил машину на улице, у тротуара с противоположной от дома стороны, и заглушил мотор. Прежде чем смолкнуть, тот кашлянул, и в нем что-то противно задребезжало.

Я вылез из машины и сразу же ощутил: что-то не так. Какое-то неуютное ощущение пробежало по мне, ущипнув шею и спину мурашками.

Я постоял так, хмурясь, пока Рудольф и Столлингз выбирались из машины. Медленно поворачиваясь, вглядываясь в окружающие дома, я попытался установить источник странного ощущения. Деревья шелестели осенней листвой; время от времени ветер срывал лист, и тот падал на мостовую. Вдалеке шумело уличное движение. Высоко в небе прогудел самолет.

— Дрезден! — рявкнул Рудольф. — Чего застрял?

Я поднял руку, пытаясь охватить своими чувствами как можно более широкое пространство.

— Погодите минутку, — сказал я. — Мне нужно… — я не договорил: это мешало мне прислушиваться к чувствам. Странное ощущение не проходило. Что же это, черт подери, такое?

— Очковтиратель гребаный, — буркнул Рудольф. Не оборачиваясь, я ощутил, что он сделал шаг в мою сторону и остановился.

— Не горячись, братец, — сказал Столлингз. — Дай человеку поработать. Мы же оба с тобой видели, на что он способен.

— Дерьмо это все, — огрызнулся Рудольф. — Ничего я такого не видел, чего нельзя было бы объяснить, — с места он, впрочем, не двинулся.

Я перешел улицу, шагнул во двор интересующего нас дома, и сразу же обнаружил первое тело. Оно лежало в груде прошлогодней листвы, футах в пяти слева от меня. Маленькая рыже-белая киска валялась, изломанная кем-то так, что передние лапы ее смотрели в одну сторону, а задние — в противоположную. Шея, похоже, тоже была сломана.

Я испытал приступ тошноты. Смерть всегда малопривлекательна. Это в первую очередь относится к людям, но и за животных, живущих рядом с человеком, переживаешь больше, чем за представителей дикой природы. Киска была совсем еще молоденькая — должно быть, просто уличный котенок. Ошейника на ней не было.

Я ощутил вокруг нее маленькое облачко возмущенной энергии, порожденной болью и насилием. И все же одного убитого животного не хватило бы, чтобы я ощутил это с другой стороны улицы.

Не сделав и пяти шагов дальше, я наткнулся на мертвую птицу. Крылья ее лежали отдельно. У следующих двух птиц недоставало голов. Дальше лежало что-то, что совсем еще недавно было маленьким и пушистым, а теперь сделалось маленьким, пушистым и бесформенным — должно быть, крот или суслик. Ну и так далее. Еще как далее — всего дюжина с лишним зверюшек валялись мертвыми во дворе, распространяя вокруг себя потоки разрушительной энергии. Ни одного из них по отдельности не хватило бы, чтобы побеспокоить мое чародейское чутье, но всех вместе хватало для этого с лихвой.

Так что же, черт подери, убило их всех?

Так и продолжая бороться с тошнотой, я вытер вспотевшие ладони о рукава. Я оглянулся на Рудольфа со Столлингзом — их лица тоже приобрели слегка зеленоватый оттенок.

— Господи, — произнес Столлингз и осторожно потрогал кошачий труп носком ботинка. — Что могло натворить это?

Я тряхнул головой и пожал плечами.

— Может пройти сколько-то времени, пока мы узнаем. Где Микки?

— В доме.

— Раз так, — сказал я, выпрямляясь, — пошли туда.