Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Я вернулся домой и вышел из машины как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мистер во весь опор несется по тротуару. Прежде, чем пересечь улицу, он посмотрел налево, потом направо, и мы вошли в дверь вместе. Я покидал нужные мне вещи в нейлоновую спортивную сумку, потом откинул люк в лабораторию. Боб вытек из Мистера, который тут же свалился и уснул у камина.
— Ну, — крикнул я в люк, закончив паковать сумку. — Нашел ее?
— Ага, нашел, — отозвался Боб.
— Почти вовремя, — сказал я. Спустившись в лабораторию, я зажег нехитрым заклинанием несколько свечей,
— Недалеко от Габрини-Грин, — сказал Боб. — Я это место хорошо разглядел.
— Отлично. Разрешаю тебе выйти еще на время, необходимое на то, чтобы показать мне все.
Он вроде как вздохнул, но спорить не стал. Облачко светящихся оранжевых мотыльков — ну, светились и клубились они менее активно, чем обычно — выскользнуло из глазниц черепа, сгустилось вокруг ручки, и та принялась словно сама собой корябать на пергаменте.
— Тебе это не понравится — сообщил голос Боба чуть менее разборчиво.
— Почему?
— Это убежище. Приют.
— Приют? Для бездомных?
— Угу, — подтвердил Боб. — И занимавшийся еще реабилитацией наркоманов.
— Блин-тарарам, — пробормотал я. — Как вампиры осмелились сунуться в общественное место?
— Ну, в общественных зданиях порог — понятие относительное, так что приглашения им не требуется. И я думаю, они вошли туда непосредственно из Нижнего Города, прямо в подвал.
— Сколько людей пострадало?
Бобова ручка заскрипела по пергаменту. Когда планы рисую я, дело обычно ограничивается корявыми квадратиками и кружочками; рисунок Боба, казалось, вышел из-под руки Леонардо.
— В подвале, в углу три трупа, — ответил Боб. — Несколько человек персонала превращены в безмозглых рабов-зомби. С полдюжины человек не обращены, но они связаны и заперты в кладовке.
— Наемники есть?
— Еще какие. Полдюжины ренфилдов, и при каждом темнопес.
— Ренфилдов?
— Нет, право, как ты можешь жить в этом веке и не знать про ренфилдов? — возмутился Боб. — Живи шире, поверь совету.
— Я читал книгу. Я знаю, кто такой был Ренфилд. Просто как-то не привык к использованию этого имени в множественном числе.
— Ох, — вздохнул Боб. — Так что ты хотел знать?
— Ну… во-первых, как они назывались до того, как Стокер опубликовал свою книгу?
— Никак они не назывались, Гарри, — тоном терпеливого наставника ответил Боб. — Потому Белый Совет и заставил Стокера опубликовать книгу. Чтобы люди узнали о их существовании.
— А? Ну да… — я устало потер глаза. — И как вампиры производят вербовку?
— Магия, контролирующая рассудок, — сказал Боб. — Обычное дело.
— Контроль за рассудком, — повторил я. — Давай-ка проверим, правильно ли я все понял. Рабы-зомби просто стоят с отсутствующим видом, пока не получат приказа, так?
— Угу, — отозвался Боб, не прекращая скрипеть пером. — Вроде настоящих зомби, только этим все-таки нужно еще время от времени в туалет.
— Выходит, ренфилды — это улучшенная разновидность этих рабов-зомби?
— Нет, — устало сказал Боб. — Хороший раб-зомби настолько подконтролен, что может даже не замечать этого, и продолжаться это может долго.
— Вроде того, что ДюМорн сделал с Элейн?
— Гм… пожалуй, можно сказать и так. Вроде того. Но такие существа требуют умелого управления. Да и обращение их требует уйму времени и недюжинных способностей к внушению, чего у Мавры в настоящий момент негусто.
— Ну, — терпение мое начинало понемногу иссякать. — Значит, ренфилд это?..
Боб положил ручку.
— Это быстрый, грязный способ, которым Черная Коллегия получает себе дешевую живую силу. Ренфилды превращаются в рабов грубым физическим воздействием.
— Да ты смеешься, — не выдержал я. — Это же такой удар по психике…
— Это просто лишает рассудка, — подтвердил Боб. — Они непригодны ни для чего, кроме насилия, но вампирам-то от них ничего другого и не требуется.
— И как их выводить из этого состояния? — поинтересовался я.
— Никак, — сообщил Боб. — Даже настоящему Мерлину и то это не удавалось, и никому из известных святых тоже. Раба можно освободить, и со временем он придет в себя. Ренфилдов нельзя. С той минуты, как у них ломается рассудок, их можно считать безвозвратно потерянными.
— Гм… — хмыкнул я. — А конкретнее?
— Ренфилды становятся все злобнее и агрессивнее — через год, максимум через два они саморазрушаются. И спасти их невозможно. Они все равно что мертвые.
Я обмозговал полученные факты и даже восхитился тому, насколько поганее сделалась ситуация. Жизненный опыт давно уже научил меня тому, что незнание — благо. Да что там благо — блаженство, сравнимое с оргазмом. На всякий случай я покосился на Боба.
— Ты абсолютно уверен в фактах?
Облачко оранжевого света устало втянулось обратно в череп на полке.
— Да. ДюМорн в свое время неплохо изучил эту проблему.
— Мёрфи это не понравится, — заметил я. — Одно дело расчленять монстров бензопилой. Люди — совсем другое.
— Ага. Людей пилить проще.
— Боб, — зарычал я. — Они же люди.
— Ренфилды — нет уже, — возразил Боб. — Может, они и шевелятся, но все равно, можно сказать, умерли.
— Боб, это будет очень весело объяснять суду, — буркнул я, поежившись. — Или, если уж на то пошло, Белому Совету. Если я уберу кого-нибудь не того, я запросто могу оказаться в тюрьме — или в тайной темнице Белого Совета. Мавра умело пользуется законами. Извратив их суть, но пользуется.
— Так плюнь на законы! Перебей их и делу конец, — посоветовал Боб устало, но одушевленно.
Я вздохнул.
— А что собаки?
— В общем и целом они остались животными, — сообщил Боб. — Но они отравлены дозой той же темной энергии, что движет Черной Коллегией. Они сильнее, быстрее, и они нечувствительны к боли. Я видел однажды, как такая проломилась сквозь кирпичную стену.
— Бьюсь об заклад, она выглядела после этого как обычная собака, да?
— И до того тоже, — поправил меня Боб.