Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Я изогнул бровь и переглянулся с Томасом. Клятвы и обещания в некотором роде обладают собственной силой — это единственная причина, по которой они ценятся в сверхъестественном обществе так высоко. Когда кто-либо нарушает данное им обещание, часть вложенной в него энергии обращается против нарушителя. Для большинства людей это не так уж и страшно. Это проявляется в какой-нибудь мелочи — ну, в неудаче небольшой, или в простуде, или в головной боли.
Но когда своей властью клянется кто-то более могущественный, а может, чародей, эффект значительно сильнее. Слишком много нарушенных обещаний и клятв могут вообще лишить чародея магических способностей. Я ни разу не слышал, чтобы чародей нарушил то, в чем поклялся своей властью. В сверхъестественном мире это едва ли не единственное, на что можно положиться.
— А я в свою очередь клянусь своей властью, что буду соблюдать условия соглашения, — произнес я.
— Гарри, — прошипел Томас. — Что, черт подери, ты делаешь?
— Спасаю нашу с тобой задницу, — буркнул я.
— Ты что, серьезно веришь, что он выполнит условия, а? — прошептал Томас.
— Выполнит, — сказал я убежденно. — Если он хочет выжить, у него нет иного выбора. Гривейн поставил все на то, чтобы обрести власть. Он не будет рисковать ею теперь, нарушая клятву.
— Блажен, кто верует.
— Даже если ему вздумается надуть нас, надо заставлять его говорить. Чем дольше мы протянем, тем больше шансов, что появятся копы. А тогда он уберется — это тоже слишком большой риск для него.
— Но если копы не появятся, а ты дашь ему то, чего он хочет, он же в чудовище превратится, — возразил Томас.
Я покачал головой.
— Может, и ничего. Мне его не побить. И Собирателя Трупов тоже. Дать ему больше шансов в игре — и как знать, может, им тогда будет не до меня.
Томас медленно выдохнул.
— Это чертовски рискованно.
— Ах, да, рискованно, — хмыкнул я. — Ты же не любишь рисковать, нет?
— Терпеть не могу хитрозадых, Гарри.
— Баттерс положился на меня, — буркнул я. — В настоящий момент я его последняя надежда. Или у тебя есть предложения лучше этого?
Томас поморщился и мотнул головой.
— Отлично, — окликнул нас из окна Гривейн. — Как мы будем действовать?
— Отзовите своих зомби, — сказал я. Говоря это, я взял ручку и листок бумаги, достал из кармана сложенный листок и переписал цифры. — Вы отойдете в сторону вместе с ними. Трупные Пятна с Баттерсом ждут у машины. Мы все садимся в нее и отъезжаем. Как только проеду несколько кварталов, я высаживаю Трупные Пятна с цифрами, невредимого.
— Договорились, — произнес Гривейн.
Мы подождали несколько секунд, потом Томас вдруг насторожился.
— Ты ничего не слышишь?
Я подошел к двери и Прислушался. Кто-то дышал — часто, тяжело. Баттерс. Ничего больше. Я мотнул головой и оглянулся на Томаса.
Он подошел к двери, не выпуская из руки сабли. Потом отворил дверь. Она здорово погнулась, так что ему пришлось тянуть, откинувшись всем телом, чтобы перекошенное полотно выскользнуло из рамы. На лестнице продолжали дергаться останки двух зомби, но больше никого я не увидел. Томас начал осторожно, оглядываясь по сторонам, подниматься по лестнице. Мой посох до сих пор лежал на полу у двери. Томас ногой толкнул его мне.
— Вроде бы чисто.
Я взял со стола обрез и поднял посох, удерживая их одной рукой. Мыш, прихрамывая, пристроился ко мне сбоку. Шерсть у него на загривке стояла дыбом, и из груди его вырывался с интервалом в пару секунд низкий, почти неслышный рык. Мы вышли и начали подниматься по лестнице.
На улице шел дождь, мелкий, но ровный. Было темно. Очень темно. Сколько хватало взгляда, я не видел ни одного горящего фонаря. Должно быть, с началом атаки Гривейн вырубил своей магией электричество во всем квартале. Сам-то я электричеством не пользуюсь, так что, сидя в подвале, не заметил этого.
Я испытал очень неприятное ощущение тонущего, у которого отняли даже соломину. Если свет не горел, а телефоны не работали, значит, возможно, никаких копов нам на помощь не спешит. Когда мои обереги начали грохотать и вообще нарушать тишину, телефоны уже молчали. А без фонарей более чем вероятно, никто и не заметил в темноте ничего особенного, а и дождь наверняка приглушил звуки. В подобных условиях люди обыкновенно предпочитают оставаться в уюте своих домов, а если кто и услышал чего-нибудь странного, не имея при этом возможности сообщить об этом в полицию, скорее всего, он остался дома и сделал вид, что происходящее его не касается.
Запчасти зомби усеяли верх лестницы, стоянку и маленький газон перед домом. Часть их казалась обгоревшей, часть на вид поплавилась как воск на летнем солнцепеке. На земле виднелось довольно много жирных черных пятен. Я затруднялся подсчитать, сколько зомби уничтожено — но вряд ли меньше, чем сколько я видел их в первые секунды нападения.
Однако у Гривейна их еще хватало. Дождь почти скрывал их из вида, но я все-таки мог разглядеть их, стоявших неподвижно вокруг дома. Десятки неподвижных фигур. Блин-тарарам. Если бы мы предприняли попытку прорваться к машине, мы бы и «мама» не успели сказать. Где-то позади продолжал равномерно ухать сабвуфер.
Возле Жучка стоял Трупные Пятна. На нем было то же пальто, та же широкополая шляпа, да и на морщинистом, покрытом пятнами лице его сохранялось все то же кислое выражение. Тонкие седые волосы шевелились с каждым слабейшим движением воздуха — за исключением нескольких мокрых прядей. Секунду-другую я смотрел на него. Роста дюйма на два или три выше среднего. Черты его казались мне знакомыми, я был в этом совершенно уверен, но никак не мог вспомнить, почему именно. Это раздражало меня засевшей занозой — чертовски раздражало — но мне некогда было разбираться с этим, роясь в памяти.
Баттерс лежал, съежившись, на мокром гравии у ног Трупных Пятен. Он дышал часто, хрипло, уставившись в темноту перед собой.
Трупные Пятна махнул рукой в сторону Баттерса. В ответ я поднял листок с цифрами, помахал им в воздухе и убрал обратно в карман.
— Положите его в машину, — приказал я Трупным Пятнам.
— Сам клади, — отозвался тот хриплым, пропитым голосом.
Мыш уставился на Трупные Пятна и зарычал чуть громче. Я тоже злобно прищурился, но сдержался.
— Томас, — бросил я.