Архоны Звёзд
Шрифт:
— Ты говоришь, что ты одержим?
Эйлия взяла его за руку и заглянула в драконьи глаза.
— Что-то есть во мне злое — Голос. Он всегда во мне был, он от меня неотъемлем.
— Нет, — сказала Эйлия, — этот Голос — не ты. Он идет снаружи, из темноты, из Погибели. Это голос Валдура. Не слушай его, Мандрагор. Освободись от него. У тебя есть душа, и она принадлежит тебе, как и твое материальное тело. А за то, что ты делал, я тебя не могу осудить, потому что сама чуть не стала чудовищем. — Она ему рассказала, что случилось в лесах Арданы, когда ее страх и гнев бросили зверей в атаку на захватчиков.
—
— Я помогу тебе, если смогу.
— Останься со мной. — Он закрыл глаза, вздрогнув, крепче сжал ее пальцы. — Я никому не могу верить, кроме тебя. Ты пощадила меня, когда я был полностью в твоей власти. Прости мне мое бурчание: я знаю, что не какая-то темная судьба заставила тебя спасти мне жизнь, а собственная твоя воля. Ты всегда сострадала — и мне, и другим. — Он открыл глаза, посмотрел на нее. — Валеи ненавидят меня и не верят мне. Я едва сдерживаю их, и мне нужно, чтобы кто-то охранял мой сон. Не все они хотят видеть меня своим правителем. — Он разжал пальцы. — Но ты поможешь мне, будешь охранять меня, и я смогу держать их в узде. И твой мир будет в безопасности, и все прочие тоже, пока я буду править империей валеев, а ты — остальной Талмиреннией. Вместе мы победим судьбу.
— Но сможешь ли ты править валеями, Мандрагор? Или же кончится тем, что они будут править тобой?
Мандрагор отпустил ее руку.
— Смогу, потому что должен. Наши две империи можно слить в одну. — Тень улыбки скользнула по лицу Мандрагора. — Вот это была бы шуточка! Этим интригующим древним не приходило в голову, что два врага, так идеально равных друг другу, как мы, могут восхититься друг другом именно за наши общие качества? — Он поглядел в незастекленное окно и снова помрачнел. — Сюда привезли предков человечества, чтобы скрестить их с демонами, сделать из них гоблинов и огров, троллей и гулей. Лоананы стали огнедраконами. Даже из херувимов некоторые перешли на сторону Темного. Какое-то время Империя управлялась отсюда — до войны. До того как был побежден Валдур и низвергнут в черную звезду.
— А Валдур — он жил в этом дворце?
От этой мысли она задрожала.
— Нет. Городом правил Эломбар, и это был его дворец. Здесь архон этого мира держал свой культ, и здесь требовал поклонения от рабов. Валдур выбрал себе обиталищем Ночные Земли. Ты видела широкую улицу через весь центр города? Это дорога к его старой крепости, через земли Сумерек и Ночи, к Цитадели Гибели.
У Эйлии что-то сжалось в душе.
— Крепость Ада — она на самом деле существует? И все еще стоит, до сих пор?
— Мне говорили, что да, хотя сам я никогда там не был. Ее центральная цитадель сделала из адаманта и никогда не может разрушиться. И его трон все еще там, говорят, и его железная корона. Он вернулся сюда, когда Атариэль разбил его на Мере и отобрал Камень Звезд. Здесь он оставил свою корону и принял облик дракона, чтобы дать последний бой другим архонам — глубоко в пустоте. Они победили его и бросили в черную звезду. Но его рабы верят, что он вернется в ином виде, взойдет на трон и возьмет корону — ее называют Железная Диадема. Модриан использовал ее, чтобы господствовать над Эломбаром и младшими элайями этого мира, потому что они подчинялись железу. Это был мощный символ его превосходства. — Помолчав, Мандрагор добавил: — И я должен отправляться туда, в эту цитадель.
— Зачем? — спросила она.
— Чтобы уничтожить и корону, и трон, показать его приспешникам, что не будет возвращения их бога. Хотя Наугра, я думаю, там, и как регент — тоже символ этой надежды, — он должен быть смещен. Пока это не сделано, не будет этим несчастным созданиям ни мира, ни свободы. Но тебе нет нужды идти со мной.
Снова она мысленно содрогнулась, но подошла к нему ближе:
— Я пойду. Я верю, что ты прав, Мандрагор, — мы можем выбирать свою судьбу, а не просто подчиняться ей.
— Но пока мы еще не можем идти. Я устал, и ты тоже. Сейчас отдыхай, если можешь. Тебе понадобится вся твоя сила и вся твоя мощь. Если ты не боишься снова принять облик дракона, то для нашего путешествия это будет хорошо. Сумерки — место опасное, как и Ночные Земли. Опасность на земле и в воздухе, и некоторые из этих опасностей умеют подкрадываться незаметно, так что когти и броня будут очень кстати. Многое зависит от нашего успеха. Здесь, в этом месте, нет завтра, но все же завтра может принести перемену.
С этими словами он поклонился ей и вышел через дверь, которую она видела.
Эйлия осталась, не в силах оторваться от окна, глядя из этой глубокой амбразуры на город. И город закачался у нее перед глазами, и хотя она не пила амброзии, вдруг он сменился видением возрождения. Сидящие колоссы со стертыми ветром и водой лицами вдруг стали целыми, их черты проступили из камня и тьмы, уставились вниз с надменной гордостью. Город ожил, и пустынная земля тоже оживала и молодела на ее удивленных глазах. Народ — и люди, и другие существа — заполнил улицы, ставшие вдруг гладко вымощенными. Конечно, это было видение давних дней славы Омбара, когда он был энтарской столицей. И Модриан правил на своем троне в великой крепости Ночных Земель?
Она подумала о величественной фигуре архангела, которую видала в старых книгах, медленно превратившегося в демона, потом в дракона. Такая мощная сила в видимой форме — даже мысль о ней заставляла подкашиваться колени в смеси благоговения и ужаса. Нет, она не осмелится взглянуть на него, пусть даже это бессильный призрак прошлого.
Высоко на одном зиккурате прозвонил гонг. Толпы зашевелились, заговорили, оглядываясь на дворец. Эйлия увидала страх на лицах, и ее собственный ужас усилился. Из высоких дверей вышла фигура, величественная и царственная, но задрапированная в темную ткань, и только глаза ее горели. Этот человек посмотрел на Эйлию. «Он видит меня, — подумала она. — Он сейчас не в этом времени, как и я».
Фигура заговорила. Стало видно ее лицо, не прекрасное, но уродливое, и злобные клыки торчали из-под губ. Лицо, как маска, нарочно сделанная злобной, чтобы внушать больше ужаса сердцам смертных.
Как тебе, сестренка, мой мир?
— Эломбар! — прошептала она.
Фигура растаяла, только тень осталась на мостовой.
Я снова стану великим, — сказал он.
— Нет, — возразила Эйлия. — Твоя сфера умирает.