Ариадна Стим. Механический гений сыска

Суворкин Тимур

– Добровольцем, значит, решил вызваться… Виктор, честно скажу, я не хочу, чтобы ты испытывал механизм.

– А кто тогда? Это же приказ самого министра внутренних дел – не будет добровольцев, все равно кого-нибудь из наших вам назначать придется. Я хоть в технике разбираюсь. Да и семьи у остальных…

Вновь повисло молчание. Мы смотрели на клубы дыма.

– Считаете, все же будут проблемы с механизмом, Парослав Симеонович? Все же целый год доработка шла.

– А ты сам как думаешь? Или, может, решил, что у тебя все гладко выйдет?

Я попытался

не выдавать эмоций и пожал плечами:

– Вы сами слышали, что в Инженерной коллегии сказали. Механизм исправлен и отлажен. Машинерия в голове заменена. Так что, надеюсь, в этот раз все обойдется.

– В этот раз обойдется? – Парослав Котельников взорвался. – Да ты сам же видел все глазами своими! Один сбой – и пожалуйста! Труп! А о раненых я уж и не говорю! А ты про арестанта слышал? Слышал, что ребята из военного суда говорили? Следователь только на минуту вышел, а как вернулся – у парня ни глаз, ни челюсти. Лежит на бетоне, кровью и слюнями исходит, а машина над ним стоит, зубами его поигрывает. Ну что, хватит тебе? Или, может, настройщика вспомним, которого механизм как карася выпотрошил? И вот теперь его к нам на испытания! Ты же пойми, у механизма этого шестерня какая не туда повернется в голове, и все, пойдут кишки по закоулочкам!

– Парослав Симеонович, да поймите, я только рад отказаться. Но кого вместо меня-то пошлете на апробацию? Я хоть образование техническое имею.

Мы помолчали, прошение все так же белело на зеленом сукне стола. Наконец, Парослав Симеонович щелкнул автопером и размашисто расписался, с раздражением грохнув поверх гербовую печать. Чуть подумав, сыщик открыл ящик стола. На бумагу с тяжелым стуком лег кованый двуствольный пистолет.

– На, и чтоб при себе держал день и ночь.

– Картечь?

– Картечь, родимая. Если хоть что-то тебе покажется не так, сразу жахай по тулову, а потом уже с револьвера все пять пуль в голову стерве этой механической, чтоб наверняка. И плевать, что там их высокосиятельства скажут, тебе главное – живым остаться. Все, что стоишь? Брысь с глаз моих. Завтра машину доставят, отдохни перед этим как следует.

0010

В третьем часу дня у здания сыскного отделения остановился локомобиль Инженерной коллегии, доставивший похожий на гроб деревянный ящик. После краткого совещания он был с проклятиями поднят по мраморной лестнице и занесен прямо ко мне в кабинет, где уже собралась вооруженная команда агентов.

– Вам не нужно так беспокоиться. После прошлых… Инцидентов… Мы очень сильно обновили машинерию в ее голове. Такого… Досадного сбоя, подобного случившемуся у жандармов, больше не повторится. Сейчас механизм абсолютно, всецело надежен, – вмешался было тайный советник Инженерной коллегии граф Серафим Мороков, но добился этим лишь того, что Парослав Симеонович попытался сунуть ему в руки ломик, веля самолично вскрывать ящик.

Марать свой покрытый золотым шитьем мундир граф, конечно, не стал и, отодвинув ломик самым кончиком скрытых под белоснежной перчаткой пальцев, велел браться за дело своим подчиненным.

Железо стукнуло о дерево. Гвозди ноюще заскрипели, подаваясь. Крышка отошла в сторону, с глухим стуком падая на ковер. Не убирая руки от висящего на поясе пистолета, я аккуратно шагнул вперед, рассматривая лежащий в ящике сыскной механизм.

Лицо машины почти не отличалось от человеческого. Она могла бы показаться привлекательной молодой девушкой, если бы не сильная угловатость черт из-за металлических деталей, спрятанных под бледной биофарфоровой кожей.

Само тело самодвижущегося механизма скрывало простого покроя черное платье с кружевными манжетами, тонкая паутина которых обрамляла длинные механические пальцы. Темные волосы собраны в сложную прическу, явно скрывавшую те детали, что не удалось убрать под череп.

Кабинет наполнился сиянием: один из младших инженеров открыл окованный в железо чемоданчик, где лежал светящийся синевой флогистон. В глубине большого, едва ли не с кулак, энергетического камня то и дело рождались россыпи искр, отражающиеся на оплетающих его медных проводах.

Ослабив серебряные зажимы, не дававшие невесомому флогистону воспарить к потолку, инженер аккуратно взял камень и шагнул к лежащему посреди кабинета механизму.

С величайшей осторожностью посверкивающий искрами флогистон был помещен в грудь машины. Раздался громкий щелчок. Затем еще один. И еще. Камень замерцал и вдруг принялся медленно пульсировать синим огнем. Механизм вздрогнул.

Повисла тишина, и я мог бы поклясться, что услышал легкий стрекот вычислительных машин, начавший доноситься из-под черепа лежащей. Прошла одна минута, потянулась вторая, стрекот легких шестерней то затихал, то нарастал опять, и вдруг машина щелкнула веками, открывая светящиеся синим светом глаза. С чуть слышным скрипом механизм поднялся из своего гроба, вставая в полный рост.

– Добрый день, господа. – Голос машины оказался неожиданно мелодичным, похожим на игру музыкальной шкатулки.

Ее руки почти по-человечески отряхнули платье, сбрасывая опилки.

Парослав Котельников с сомнением осмотрел гостью с ног до головы и многозначительно показал на держащих ружья агентов.

– Одно резкое движение, и пуль в твоей голове станет больше, чем зубов, и да, день добрый. Остроумов, ну а ты что стоишь, как тополь серебристый? Давай, принимай богатство, доброволец ты наш.

Несколько растерявшись, я обернулся к инженерам.

– У нее есть имя?

Машина, впрочем, ответила мне за них:

– Самодвижущийся тактический интеллектуальный механизм модели Ариадна. Заводской номер: девятнадцать. Полицейская версия. Модернизированная. Исправленная.

С хрустом щелкнули суставы, и машина, резко дернувшись, шагнула ко мне. Металлические пальцы протянулись вперед. Все замерли. На столе невыразимо громко тикали часы. Я осторожно пожал холодную руку. Пальцы из оправленного в бронзу фарфора легко коснулись моей кожи. Рукопожатие закончилось. Я сделал шаг назад. Сыщики за моей спиной облегченно выдохнули.