Ариэль
Шрифт:
— А умственным способностям опыт не угрожает?
— Весьма возможно.
— Ну что же делать? Имея в виду важность дела, мы должны идти на некоторый риск, — со вздохом сказал Пирс.
— Терпеть не могу, когда вы говорите таким иезуитским тоном. Ведь я насквозь вас вижу, мистер Пирс. Больше всего вам хотелось бы, чтобы Ариэль остался жив, но сошел с ума, однако и не настолько, чтобы его нельзя было использовать для ваших теософических и — ха-ха-ха! — оккультных целей. Ведь так, старая лисица?
Пирс хотел вспылить, но, вспомнив, что Хайд человек нужный, сдержался и сухо ответил.
— Наш
Глава четвертая
Друзья
Шарад вернулся из больницы в комнату Ариэля. Между ними установились необычные для воспитанников Дандарата отношения.
По правилам школы, старший должен был руководить младшим, являясь первым и ближайшим воспитателем и «вероучителем», гуру. Никакой близости, интимности, дружбы не допускалось. Слепое подчинение младшего старшему было основой воспитания. Но Ариэль сохранил в душе долю самостоятельности под личиной полного повиновения. Чувство самосохранения заставляло его быть лицемерным, прибегать к симуляции. И в этом он достиг виртуозности. По такому же пути Ариэль и вел Шарада. Малыш инстинктивно понял, что от него требуется. Он принимал сокрушенный вид, когда при посторонних Ариэль сурово бранил его за проступки, которых он не совершал. Когда же они оставались одни, Ариэль тихо шептал на ухо своему воспитаннику поучения, от которых пришли бы в ужас учителя и воспитатели Дандарата. Нередко у Ариэля вырывались слова: «Как я ненавижу их» — и Шарад понимал, о ком говорит гуру Ариэль. Шарад в не меньшей степени ненавидел Пирса и всех его мучителей, но у него это чувство было парализовано страхом. Мальчик дрожал и оглядывался, боясь за себя и за Ариэля, когда Ариэль доверял ему свои сокровенные мысли.
Однажды вечером Ариэль тихо беседовал с Шарадом. В коридоре послышались крадущиеся шаги Бхаравы. Ариэль, слух которого был чрезвычайно тонок, тотчас отошел от мальчика и начал громко бранить его. Шарад сделал виноватую рожицу. Бхарава вошел в комнату, пытливо, как всегда, посмотрел на воспитанников и обратился к Ариэлю с такими словами:
— Сын мой! Не жалея сил и труда, мы растили и холили тебя. Настало время сбора плодов. Ты уже юноша. Твое образование закончено. Пора приниматься за работу — послужить тем, кто кормил и воспитывал тебя, отблагодарить за их заботы, кров и стол. Дандарат оказал тебе высокую честь, предназначив к великому служению, и я надеюсь, что ты вполне оправдаешь наше доверие.
Во время этой речи, произнесенной напыщенным тоном, Ариэль смотрел прямо в глаза Бхараве, как человек, которому нечего скрывать. Юноша понял, что решается его судьба, в его жизни наступает перелом. Но ни один мускул не дрогнул на его лице, ни малейшего волнения не отразилось на нем.
Шарад тоже понял, что ему предстоит разлука с единственным человеком, который облегчал его существование. Шарад еще не умел владеть собой так, как Ариэль, поэтому он опустил глаза и даже старался не дышать, чтобы не обратить
Ариэль «взял прах от ног» Бхаравы, то есть нагнулся, прикоснулся рукой к стопам Бхаравы, той же рукой прикоснулся к своему лбу и сказал:
— Мои мысли, мои желания, мои поступки, моя жизнь принадлежат вам.
Бхарава, кончив испытующий осмотр, остался доволен. В первый раз за все годы обучения он приласкал Ариэля — дотронулся кончиками пальцев до его подбородка и затем поцеловал их.
— Иди за мною, Ариэль. Твой первый шаг будет шагом уже на новой стезе жизни!
Ариэль последовал за ним, как хорошо выдрессированная собака.
А Шарад, оставшись один, закрыл лицо руками и, не будучи в силах сдерживать себя, заплакал.
Какова же была его радость, когда в полночь он вдруг почувствовал знакомое прикосновение руки и услышал шепот Ариэля.
— Это ты, дада [5] ? — спросил он шепотом.
— Я, Шарад, не бойся.
— Что с тобой было, дада?
— Тише!.. Бхарава… Знаешь, он совсем не индус, а англичанин Пирс… Он повел меня к Чарлзу Хайду, это ученый. Тоже сагиб. Хайд, когда увидел Бхараву, воскликнул: «Вот и вы, мистер Пирс! И Ариэль?» Бхарава так озлился… замигал Хайду. Хайд тогда поправился, сказал: «Добрый вечер, Бхарава-бабу!» Но я уже понял, что Бхарава не индус. Впрочем, я и раньше догадывался об этом. Здесь у нас лгут на каждом шагу.
5
Дада — старший брат.
— И что же делал этот Ха? — торопил Шарад.
— Хайд? Он только осмотрел меня как доктор, потом сказал Бхараве: «Вполне годен. Здоров. Через несколько дней он у нас». Но тут Пирс вновь начал делать гримасы, и Хайд приказал: «Приходи рано утром, до завтрака, понимаешь? До завтрака. Ничего не ешь, но хорошенько вымойся. Прими ванну, а не только обычное ваше омовение». Вот и все.
— Почему же ты так долго не приходил?
— Бхарава делал мне наставления: «Повиновение, повиновение и еще раз повиновение!» — и Ариэль тихонько рассмеялся.
В эту ночь друзья мало спали. Шарад горевал о предстоящей разлуке с другом. Ариэль гадал о том, что ожидает его.
Глава пятая
На новой стезе
Когда на другое утро Ариэль, простившись с Шарадом, явился к Хайду, тот встретил его в белом халате и белой шапочке.
Они вошли в комнату, напоминающую и операционную и рентгеновский кабинет, только с более сложной и необычной аппаратурой.
Хайд приказал Ариэлю раздеться и лечь на стол, устланный белой клеенкой.
Ариэль, как всегда, беспрекословно повиновался, предполагая, что его будут погружать в гипнотический сон, который Ариэль умел артистически симулировать. Но он ошибся.
Хайд приказал Ариэлю проглотить разведенный в воде порошок и затем крикнул:
— Уильям, маску!
Молодой человек в белом халате и белом колпаке наложил на лицо Ариэля маску с ватой, от которой исходил сильный приторный запах.
— Дыши глубже, Ариэль, и громко считай! — приказал Хайд.
— Раз… два… три… — начал Ариэль.