Арифметика любви

Грэхем Линн

— Ты сказала, что, если я подожду до завтра, ты сделаешь все, что я захочу, — напомнил ей Сантино. — Провокационное предложение… Пожалуй, остаток ночи я буду практиковаться в терпении и самоограничении…

Возвращенная к жизни этим мурлыканьем, Фрэнки была готова взорваться от ярости.

— Если ты, конечно, не передумала.

— Нет… не передумала, — пробормотала Фрэнки. Что же именно он захочет от нее? Чтобы успокоить себя, Фрэнки медленно и осторожно вдохнула. Завтрашняя ночь казалась далеким будущим.

Фрэнки с ненавистью посмотрела

на свое отражение в небольшом зеркальце, установленном на сундуке. Женщина, которая позволила превратить себя в тряпку. Если бы она осталась холодной, Сантино не был бы столь настойчив. Но что бы он тогда сделал? Вернулся бы к первоначальному плану выселить Деллу и подать на нее в суд за мошенничество? Фрэнки съежилась. Как бы скверно ни вела себя Делла, Фрэнки невыносима мысль, что мать подвергнется подобному унижению.

Фрэнки с болью осознала, что отдалась Сантино. Он давно распознал ее чувственную жажду и решил расчетливо наказать ее, А с чего бы ему решить по-другому? — рассуждала она с горечью. В конце концов, она решила спасти Деллу и намеренно надела личину бесчестной и корыстной мошенницы.

Сейчас она пожинает плоды гнева и мстительного презрения Сантино. Того самого Сантино, который знает, что означает для нее гордость… который за три недели способен разорвать ее душу на тысячи мелких кусочков.

Она была так ранима во всем, что касалось его. И не только потому, что находила его безумно привлекательным. У него впечатляющая внешность и электризующая аура чувственного превосходства. Для Фрэнки Сантино всегда был особенным. Ужасающе, безнадежно особенным.

Дверь внезапно распахнулась. Руки Фрэнки, заплетавшие косичку, замерли. Сантино стоял в дверях, стройный, статный и величественный, в черной рубашке и туго обтягивающих бедра вельветовых джинсах.

— Завтрак почти готов.

Едва взглянув в страстные карие глаза, Фрэнки залилась краской. Ей показалось, что в его взгляде таится новое знание, самолюбивое мужское смакование ее несдержанности. Повернувшись к зеркалу, она холодно проговорила:

— Я спущусь через минуту.

— Не стоит ли по такому случаю надеть юбку? — сухо поинтересовался Сантино.

Фрэнки раздраженно провела рукой по своим голубым брюкам:

— Я не люблю юбки.

— Я люблю… и на последующие три недели ты должна полюбить то, что нравится мне. — безжалостно напомнил Сантино.

— Ты решил, что можно превратить меня в некую смесь наложницы и куклы, которую будешь наряжать? — поинтересовалась Фрэнки, кипя от досады и пытаясь успокоиться. — Тогда ты выбрал не ту женщину.

— Я так не думаю. — Сантино заглянул в зеркало, и она замерла от удивления. Он с ледяным спокойствием расплел косичку и вложил расческу в ее онемевшие пальцы. — Ты не можешь подавлять страсть так же, как тебе удается скрыть красоту твоих волос. Я тебе не позволю.

Фрэнки затряслась от гнева.

— Не смей говорить мне, что я могу делать, а что нет!

— Боюсь, моя дорогая, тебя придется учить плеткой, уговоров ты

не понимаешь. Мне потребовалось силой привезти тебя в дом, где тебя обожают, хоть ты и сопротивлялась, — проговорил Сантино.

— Я знаю, — виновато пробормотала Фрэнки.

— Когда я снова исчезну из их жизни, ты останешься с ними, — мрачно проговорил Сантино, — Ты сможешь обвинять меня в разрыве нашего брака и рассказывать, что получила ферму в качестве алиментов. Они получили от моих щедрот почти столько же, сколько ты.

— Но они очень любят и тебя… — услышала Фрэнки собственный голос.

— Тем не менее я не вернусь, — мрачно проговорил Сантино. — Я не собираюсь платить по счетам дважды. Это просто уплата давно просроченных долгов, Франческа. Постарайся не забывать этого.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сантино повернул «лэндкрузер» на дорожку к строению, которое некогда называлось их домом. Куда бы ни посмотрела Фрэнки, в сердце вонзались ранящие воспоминания. При первом же взгляде на обветренные каменные стены и красную черепичную крышу у нее сдавило горло. Полная решимости не выдавать своих эмоций, она выбралась из машины.

Вся дрожа, она направилась в дом и вошла прямо в уютную маленькую гостиную. Теперь это не мой дом; он никогда и не был моим домом. Но вопреки голосу разума болезненные сожаления и ощущение невосполнимой потери обрушились на Фрэнки.

Она обожала этот дом почти так же, как обожала Сантино. После тесноты и неудобств лачуги деда этот просторный дом казался почти дворцом. Сейчас, оглядываясь назад, она чувствовала себя полной дурой, особенно при мысли о замке.

— Я ненавижу тебя, Сантино, — нервно выдохнула Фрэнки. — Если я играла в хозяйку, то лишь потому, что ты вынудил меня делать это!

— Что еще я мог предложить тебе? — спокойно откликнулся Сантино. — Той, прежней? Ты бы не смогла справиться с моей семьей.

— Не думаю, что я когда-нибудь встречусь с твоей семьей, — презрительно бросила она.

Сантино приподнял бровь. Выражение его лица оставалось невозмутимым.

— Сейчас это не имеет значения.

Безмолвное напоминание о том, сколько времени прошло с тех пор, заставило Фрэнки замолчать. Она говорила как склочная баба, в ужасе подумала она. А что было? Брак, который никогда не был настоящим? Муж, который никогда не был настоящим мужем и который вряд ли мог в двадцать четыре года соблюдать обет воздержания?

Фрэнки выбежала из комнаты и начала подниматься по узкой лестнице.

— Тебе нужно было просто встретиться со мной в Лондоне ты не должен был тащить меня сюда!

Она вбежала в спальню, где стояла кровать, которая так и не стала их брачным ложем. Здесь она спала одна. Фрэнки стояла и невидящим взглядом смотрела в окно. Сантино вызывал в ней взрывоопасную смесь ненависти и страсти. Ненависть она хотела лелеять, но страсти боялась. Боже мой, Сантино заставил ее заново пережить то, что она давно похоронила.