Аристократ обмана
Шрифт:
– Тпру, родимая! Стоять! – энергично потянул вожжи кучер. – Пожалте!
Следом остановилась полицейская карета, откуда, стуча по сброшенным подножкам ножнами сабель, повыскакивало четверо городовых.
– Это что же здесь происходит? – сурово спросил Филимонов, приблизившись к развеселившейся толпе.
– Господа купаться надумали, – хохоча, ответил молодой белокурый корнет, показав на двух людей, пытавшихся выбраться из воды.
Без шляп, в промокшей одежде, они пытались взобраться на ступени, но всякий раз соскальзывали с гранитной поверхности.
Наконец одному из них, тому, что был помоложе и похудее, удалось вползти на ступени, и собравшиеся поприветствовали его усилия одобрительными выкриками. Мужчина постарше, видно, не столь расторопный, наконец сумел преодолеть на четвереньках первую ступень и, распрямившись, протянул портфель более удачливому товарищу. Некоторое время он стоял на лестнице, отпыхиваясь, а потом, отдышавшись, замахал кулаками:
– Это вам даром не пройдет! Я буду жаловаться в полицию!
– Полиция здесь, сударь, – вышел вперед из-за примолкшей толпы Владимир Гаврилович. – Что тут происходит?
– Вот этот господин, – показал толстяк на удалявшегося корнета, – вместе с этими людьми, – взгляд обратился на группу офицеров, где в центре стоял высокий поручик, – скинули нас в воду. Мы едва не утонули. Они нанесли нам оскорбление, испортили нам вечер, наши костюмы пришли в полнейшую негодность!
– Представьтесь, кто вы такой? – строго спросил начальник сыска, шагнув к улыбающемуся поручику.
– Может, вы сами сначала представитесь?
Похоже, тот был крепко пьян и не осознавал всей серьезности ситуации.
– Извольте… Начальник сыскной полиции, действительный статский советник Филимонов. Так с кем имею дело?
– Хм… Поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Варнаховский, если вам угодно, – слегка наклонив голову, он щелкнул каблуками.
Веселье вокруг угасло.
Филимонов просиял, словно повстречал старинного доброго приятеля:
– Наслышан о вас, милейший. Личность вы знаменитая. Вот, значит, как вы выглядите… Колоритно! Весьма, весьма рад встрече, – широко заулыбался начальник сыскной полиции, как если бы намеревался броситься к нему с объятиями. И, резко повернувшись к полицейским, стоявшим от него по правую руку, приказал: – Арестуйте этого господина! Да смотрите, стерегите покрепче, чтобы не убег! А то от него всякого можно ожидать.
Полицейские подхватили Варнаховского с двух сторон и, преодолевая сопротивление, втащили в карету. Затем привычно заняли места по обе стороны от злоумышленника, а снаружи, для пущей бдительности, закрыли дверцу на запор.
– Что же такое делается! За невинные шалости в каземат сажать! – пытался протестовать Леонид.
– У нас еще будет время поговорить по этому поводу, – возразил Филимонов. – Представление закончилось, – обратился он к безмолвной толпе, не ожидавшей подобной развязки. – Расходись!
– Как
– Вы бы, милейший, топали домой, – хмуро обронил Владимир Гаврилович, устраиваясь в карете, – так ведь ненароком и гайморит можно получить.
Вскоре зеваки разошлись, и на опустевшей набережной осталось лишь двое вымокших господ, безуспешно пытавшихся остановить извозчью карету.
Глава 12
Под арест господина поручика!
– Позвольте полюбопытствовать, как вы провели прошедшую ночь? – не без ехидства спросил начальник сыскной полиции, внимательно разглядывая Варнаховского, сидевшего за столом напротив.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: прошедшая ночь не прошла для поручика безболезненно. Доломан был испорчен темными пятнами сомнительного происхождения, воротник надорван, лосины разошлись; растрепавшиеся кудри напоминали гнездо неряшливой птицы, и где-то у самого темечка торчала сломанная хворостинка.
Да и вчерашнее возлияние давало о себе знать опухшими глазами, в которых тем не менее брызгали искорки задора. Некоторое время Варнаховский не без интереса рассматривал обстановку в кабинете; задержав ненадолго взгляд на часах, висевших на стене, перевел взгляд на зарешеченное окно, и, судя по тому, как дернулся его подбородок, помещение ему не понравилось.
– Спасибо… Сносно. Бывало и похуже. И компания подобралась соответствующая: четыре босяка, трое громил, шесть беспашпортных и еще, надо полагать, двое смертоубивцев. Весьма разношерстная публика! Прежде мне не приходилось пребывать в столь достойном обществе, так что время мы коротали в приятном общении. Я даже не заметил, как пролетела ночь.
– Ах, вот как… Вижу, вы не очень-то опечалены. Похвально! Держитесь молодцом. Не каждый на вашем месте был бы столь оптимистичен. Я вам предо-ставлю возможность встречаться с этими милыми людьми лет десять кряду где-нибудь на зерентуйской каторге.
Возмущению Варнаховского не было предела.
– Не думал, что купание в холодной воде какого-то молодого нахала, посмевшего оскорбить поручика лейб-гвардии Его императорского величества, будет расценено Фемидой как десять лет каторги!
– А кто вам сказал, что речь идет о том несчастном господине, которого вы сбросили в Неву? У вас за душой куда более серьезные вещи.
– И какие же?
– Вы обвиняетесь в святотатстве!
Леонид едко усмехнулся:
– Уж не хотите ли вы сказать, что тот толстощекий господин – переодетый архимандрит?
– Не хочу… Сказать я хочу нечто другое. – Филимонов хотел рассмотреть в лице гусара хотя бы нечто похожее на замешательство или испуг, но его встретил самодовольный взгляд. – Вы обвиняетесь в том, что украли из покоев великой княгини Александры Иосифовны икону Божьей Матери.