Аристократия духа
Шрифт:
– Ну, что ты стоишь, как пень?
– леди Кейтон привычно по-свойски распоряжалась племянником, - перенеси саквояжи, договорись на станции о лошадях и карете леди Блэквуд, да вези нас домой.
Кейтон торопливо взялся с возницей леди Джейн за вещи, потом помчался на станцию, и, наконец, усадив женщин в экипаж, хлестнул лошадей. Он был рад, что в течение этих пяти миль может постараться чуть успокоить стук сердца, унять волнение и тревогу. Он заметил смущение Эбигейл, она явно не ожидала его увидеть, но встреча не была ей неприятна, она не отвернулась от него в гневе.
Сейчас ему предстояло провести несколько часов вместе с ней, с той единственной женщиной, что сказала ему слова любви. Эти мысли ничуть его не успокоили. Его затрясло. Чёрт, ему ведь посоветовали не быть идиотом...
Да, он дважды сглупил. Третья глупость недопустима. Но что делать? Как она относится к нему? Любит ли его по-прежнему? Что сказать? Он никогда даже мысленно не проговаривал признания в любви, убеждённый, что ему всё равно некому будет сказать таких слов... Господи, что делать? Но той половины часа, что потребовалась, чтобы добраться до дома, ему не хватило ни для какого решения.
Милорд, выйдя встретить сестру, удивился, что она приехала с гостьями, но подивился лишь настолько, чтобы поторопиться изменить некоторые распоряжения об ужине и побеспокоиться о ночлеге гостей. Усталые путешественницы были рады устроиться в уютных креслах у камина и выпить с дороги по чашечке ароматного чая. Милорд Кейтон с интересом поглядывал на очаровательную спутницу леди Джейн и с куда меньшим интересом слушал упрёки своей сестрицы по поводу его нелепых обвинений в её адрес в письмах. Милорд извинился, заметив, что был не в себе, когда писал его. Леди Кейтон великодушно приняла извинения братца и начала рассказ о батских сплетнях. Потом, вспомнив, что хотела поведать брату нечто весьма пикантное, несколько смутилась присутствием юной особы.
Это было не для её ушей.
– Энселм, я полагаю, вам, молодежи, неинтересны разговоры стариков. Пока не стемнело, покажи мисс Сомервилл имение, особенно, мою оранжерею. Надеюсь, мои кактусы не захирели?
Кейтон теперь понял, что имела в виду тётка, когда рекомендовала ему не быть идиотом, но к несчастью, вынужден был признать, что большим идиотом никогда ещё себя не чувствовал. У него было всего несколько часов. Он любезно подал слегка дрожащую руку мисс Сомервилл, и они поднялись по парадной лестнице в каминный зал.
Эбигейл всё поняла еще дорогой от почтовой станции в Кейтонменор. Тетка недаром столь настойчиво расспрашивала её о мистере Кейтоне, она знала, что им предстоит встретиться. Мисс Сомервилл видела, что тот, кому влеклась её душа, изменился, и не только внешне. Видела, что он взволнован, бледен и не находит слов. Но это было куда лучше его былого отрешенного красноречия, Эбигейл поняла, что теперь мистер Кейтон не совсем равнодушен к её присутствию.
– Вы сильно болели, мистер Кейтон?
Звуки её голоса снова сотрясли его, лишив последней смелости.
– Всё уже позади...
Повисло молчание. Кейтон понимал, что теряет свой последний шанс, и лихорадочно искал слова. Любое, приходящее в голову, казалось или смешным, или нелепым. Господи, сжалься надо мною, помоги мне...
– Ой, кто это?
На спинке кресла сидел Трюфель. При виде хозяина он заурчал, задрав вверх знаком вопроса полосатый хвост. Кейтон улыбнулся и чуть расслабился.
– Его зовут Трюфель, мисс Эбигейл. Он спас мне жизнь.
Она удивлённо взглянула на него, потом на кота.
– Господи, на вас напали мыши, а он их уничтожил?
– Не совсем. Это был странный парадокс, - дыхание его стеснилось, но он, не поднимая на неё глаз, продолжил, - когда я в полной мере осознал, что вытворил в Бате, я ещё барахтался, когда я понял, что потерял вашу любовь, о которой и мечтать не смел, я ещё дышал. Я воззвал в пустоте моей к Господу - и ответом была молчание. И оно сломало меня. Негодяй, никогда никого не любивший, недостойный любви женщины и отторгнутый Богом... Я зарядил пистолет и посмотрел на закат. Он был сиреневым, как ваше платье на балу у милорда Комптона...- Она слушала его молча, сильно побледнев, - я потерял себя, я потерял любовь, я потерял Бога. Потери шли по возрастающей.
– Она, с бледными губами и закрыв глаза, слушала его.
– А спасло меня нечто настолько ничтожное! Я нашёл этого котёнка в водосточном желобе - и вдруг понял, что не могу застрелиться: Трюфеля некому будет кормить.
Она, все ещё бледная, вздохнула.
– Никто, взывавший к Господу в скорби и раскаянии, не оставался без ответа. Вы молились, а потом нашли котёнка?
Кейтон задумался. Он не помнил. А, ну да. На следующий день, возвращаясь из библиотеки, он отогнал собак...
– Кажется, да.
– Господь и послал вам это беззащитное существо, чтобы научить пониманию долга и любви...
Энселм почувствовал прилив решимости.
– Вы говорили, мисс Эбигейл, что полюбили меня. Моя мерзость убила вашу любовь?
– Зачем вы так говорите? Теперь я точно знаю - от сестры мистера Райса, - что вы не желали произошедшего и не повинны в нём...
Кейтон покачал головой.
– Повинен. Я спровоцировал его на мерзость. Не заговори я с ним об этом - ничего бы не было.
– Боюсь, вы и правы, и не правы. Но судить надо по умыслу, а его у вас не было...
– Вы милосердны. Но... если... если я ... все ещё любим...
– он судорожно вздохнул, - вы будете моей женой?
Мисс Сомервилл улыбнулась.
– Вы - любимы. Но любима ли я?
Кейтон почувствовал, что на щёки его бросилась краска. Ноги тряслись. Она... она не отказывала ему... Он рухнул на колени.
– Я докажу это не словами, Эбигейл...
Договорить он не смог - гостиной появились леди Джейн, леди Эмили и милорд Кейтон.
– О, так вы не в оранжерее?
Отец чуть было не ринулся к нему, решив, что ему дурно, но был пойман за полу сюртука сестрой. Меж тем Энселм поднялся, проклиная всё на свете.
– Нет, тётя, но ваши кактусы в прекрасном состоянии, я их вчера видел, - убито бросил он, раздосадованный тем, что гости явились столь не вовремя.