Аритмия
Шрифт:
Листва шелестит под ногами. Такая же гнилая как моя душа.
Хруст веток справа. Поворот головы. Останавливаюсь, и она в этот момент резко срывается с места, стартанув так лихо, что почти не угнаться.
Я, ухмыльнувшись, бегу за ней. Гоню в нужном направлении, к поляне.
Взвизгнув, падает и стонет. Споткнулась. Удачно…
Кто-то
Мужские голоса. Громкий смех. Нецензурная брань. Финал игры одинаков, но мне до него нет дела. Охота на «мясо» всегда интересовала куда больше. Всему виной желание наказать и опустить. Хотя куда им ниже опускаться. Хуже продажной девки ничего быть не может…
Облокачиваюсь о дерево. Слушаю, как неистово громыхает рассерженное небо и до рези в легких вдыхаю запах осеннего дождя.
— Отпустите!
Какого…
Вдоль спины ползет неприятный холодок.
— Не трогайте меня! Я закричу!
— Давай! Кричи громче!
И она кричит. Да так пронзительно, что сердце под ребрами начинает колотиться со страшной силой.
Иду туда, где разворачивается действо. Пробираюсь в толпу. Оттолкнув Мирзоева, наконец имею возможность убедиться в том, что мне послышалось.
Глюк. Воображение. Что угодно.
Но нет. Там на земле лежит Она.
Арсеньева…
Сквозь дрему до измученного сознания добирается противная трель, доносящаяся извне.
Птицы, что ли…
Какое-то время я никак на это не реагирую, однако постепенно царство Морфея отпускает меня в реальность, где нечто, до скрежета зубов раздражающее, настойчиво сверлит мозг.
Усилием воли заставляю себя подняться с кровати. Еще с минуту сижу. Вытираю пот со лба, массирую виски, запускаю пальцы в волосы. Мигрень усилилась. Долбит вскипевшей кровью в ушах так сильно, что даже моргать больно.
Порывисто выдохнув, считаю про себя до десяти.
Чертова Лисицына! После той охоты, задумывавшейся лишь мести ради, мне периодически снится один тот же адов сон. Я гоняю ее по лесу, но в конце вдруг оказывается, что в центре круга вовсе не она, а Даша.
Бред сумасшедшего…
Дверной звонок, мать его… Забить бы, но мало ли кого принесло. Вдруг что-то важное.
Встаю. Натягиваю на себя спортивные штаны и футболку. Дерьмово ориентируясь в темноте, все же по наитию выползаю в гостиную, а потом и в
Что за собака сутулая там трезвонит!
Смачно выругавшись, проворачиваю щеколду и открываю дверь.
— Привет!
Какой еще на хрен привет?!
Щурюсь от яркого света, пробивающегося в мою темницу, и хмуро смотрю на человека, прервавшего вожделенный сон.
— Вершинина, тебе чего?
Да, гостеприимность — мое второе имя.
— Ян, как хорошо, что ты дома! А я тут уже разреветься была готова, — трещит она.
Почесав затылок, бросаю растерянный взгляд на свои наручные часы.
Уже за двенадцать.
— Тут такое дело, — хныкая, ноет девчонка, — в общем, я с кастинга поздно вернулась, и меня не пустили в общежитие. Фюрер совсем с катушек слетела! Нет мол и все! Даже разбираться не стала!
— И? — вопросительно вскидываю бровь.
— И идти мне некуда, — невозмутимо заявляет брюнетка.
— Адрес мой у тебя откуда?
— У Ромы узнала.
Рома точно без языка останется.
Немым его сделаю.
Навсегда.
Падла болтливая.
— Блин, Ян… Можно мне перекантоваться у тебя до утра? Пожалуйста! — складывает ладони вместе, изображая жест мольбы. — Мне реально больше не к кому пойти.
— А как же твои многочисленные друзья в инсте? — прислоняюсь плечом к дверному косяку.
— Да я тебя умоляю… Ну к кому из них я вот так поеду?
Хмыкаю.
— Отели мне не по карману. Да и вообще, страшно, между прочим! Ночь на дворе, — обнимает себя руками.
— А не хер по ночи шарахаться!
— Да там на кастинге нас так долго продержали… Еще и добиралась до общаги полтора часа. С пересадками, — потирает красный нос. — Задубела ужас, всю задницу себе отморозила!
— А передницу не? — мысленно оцениваю ее наряд по десятибалльной шкале. Полушубок. Короткая кожаная мини-юбка.
Да тут все одиннадцать.
По шкале беспросветной тупости.
— Кто в капроне ходит зимой? Минус пятнадцать на улице, Вершинина…
— Так кастинг же был, а красота, как известно, требует жертв, — кокетливо откидывает прядь черных волос назад.
— Ну ясно. Ты, наверное, и шапку не носишь? — замечаю снег на волосах.
— Угу. Чтобы прическу не портить.
— Вот мозг и отморозился, — констатирую, качая головой.
— Ты меня не пустишь, да? — произносит она расстроенно.
Намекает на то, что слишком долго держу у порога. Я так-то никого к себе не приглашал…
— Вершинина, я терпеть не могу незваных гостей.