Аритмия
Шрифт:
Ухмыляется, идиот.
Сына, помещенного в стены дурки, в моих мечтах точно не было. Да, не раз хотелось отмудохать. Сослать золото добывать или лес рубить в Сибири. Колонией не раз пугал, когда отмазывал ото всякого дерьма, но все это так, для проформы.
— Напомнить, чем закончился твой опыт пребывания в СИЗО? — прислоняюсь спиной к подоконнику.
Недовольно кривит губы и хрустит шеей, а я вспоминаю видеоролик, который прислал мне дежурный посреди ночи.
— Как
Знаю, что нет, но хочется его самого послушать. После перевода в психушку хоть разговаривать со мной начал. До этого в СИЗО с упорством барана хранил молчание.
— Бесит меня твой Фрейд.
Неоднозначный ответ. Уже неплохо…
— Кудри где? — интересуюсь, оценивая его новый, непривычный для меня имидж.
— Сбрил, — равнодушно пожимает плечом.
— Ну и дурак, — не могу сдержаться.
Нет ну на хрена, спрашивается, надо было это делать?
— Тебе какая разница, — ощетинивается. — Не ты ли вечно отправлял меня к парикмахеру?
Чисто из зависти, да. Мои-то кудри начали покидать голову еще лет пять назад.
— Мать придет в ужас, если когда-нибудь это увидит.
— Тоже мне потеря потерь… — фыркает, скосив глаза на стопку книг.
— А на черта сбрил? — искренне любопытно. Всю жизнь ведь кучерявым ходил.
— На спор. Люди тут… интересные, — давит кривую улыбку. — Развлекаемся, как можем.
— Это тебе, — поясняю, замечая очередной взгляд нарика-книгофила, обращенный в сторону макулатуры.
— Верни назад, — командует холодно. Сам себе противоречит…
— Это из СИЗО.
— В смысле?
Тянется за одним из талмутов. Открывает на середине. Читает какие-то пометки, сделанные карандашом.
— Ну я так понимаю, это недошедшие до тебя передачки.
— Все равно верни, — упирается рогом.
Вот ведь морда противная, и как я при этом девчонке в глаза должен смотреть?
— Скажи ей, что мне это больше неинтересно.
Говнюк. Неинтересно, как же! А то я не приметил, как дрожали его пальцы, перелистывающие страницы.
— Так че там мать?
— В депрессии. К тебе сюда не поведу, а то придется оставить в соседней палате.
— Не надо было вообще ей говорить, — смотрит на меня недовольно. — Пусть бы дальше тусила в этой своей Италии.
— Не гони, все равно узнала бы от кого-нибудь.
— От кого?
— Я тебя умоляю. Слухами земля полнится.
— Очкуешь из-за пятна на репутации? — закидывает руки за голову.
— Собаки лают, караван идет, —
Заразил, падла, умными изречениями. Вечно ходил тяфкал под ухо.
— Суд над Каримовым состоится послезавтра? — откидываясь на спинку стула, уточняет как бы невзначай.
— Да.
Такое количество исков на моей памяти подано впервые. Каримов-старший уже подумывает о смене рода деятельности. Сынок поднасрал конкретно, столько грязных историй за спиной собрал…
— Почему заседание переносили?
— Обстоятельства.
Нарочно отвечаю односложно. У него ж башню рвет, из-за того, что он ни фига не знает.
Три. Два. Один…
— И как… она? Боится с ним встретиться в зале суда? — будто через силу спрашивает.
— Ей нечего бояться, я рядом. Да и вообще, гордись, Ян, соплей твоя девочка не распускает.
— Она не моя, — разглядывает сколы на поверхности стола.
— Ну и дурак, — повторяю скучающим тоном.
— Не лезь в это, — поднимает взгляд и предостерегающе сверкает глазами.
— Тебе не нужна, себе заберу, — сообщаю на полном серьезе.
— Ты совсем охерел, козел старый?! — с перекошенной мордой вскакивает со стула, бросается на меня и хватает за грудки.
Вот это я понимаю молниеносная реакция.
— Тихо, тихо, а то я сейчас санитаров приглашу, — склоняю голову чуть влево.
— Валяй…
— За нее хлебало мне начистил три года назад? — сам себе киваю. — Да-да… Я все вспомнил.
— Если ты хоть пальцем…
— Остынь, щенок, и думай, что несешь! — резко обрываю его нелепые фантазии. Но он словно не слышит.
— Ты… только попробуй, — яростно дыша, цедит сквозь стиснутые зубы.
Ну понятно. Клинический случай. Могу себе представить, как его накрыло после просмотра тех снимков, и что вообще происходило во время потасовки. Хотя чего представлять, медицинское заключение избитого до полусмерти Каримова говорит само за себя. Это ему еще повезло, что обдолбанный какой-то дрянью был. Мне кажется, он только благодаря этому и выжил.
— За нож возьмешься? — троллю, прищуриваясь.
Отпускает жалобно потрескивающую ткань и отходит на шаг.
— Возьмусь, если надо будет, — обещает без раздумий.
— Провоцирую, а ты ведешься, — цокаю языком.
— Я предупредил тебя… — все еще угрожает.
— Для меня на хрен загадка века, что она в тебе нашла, — поправляю ворот рубашки.
— Заткнись.
— Это ж надо было так по-тупому просрать все…
— Свали, а? Просто свали.
— Кстати, Дарина о тебе даже не спрашивает.