Аритмия
Шрифт:
Опять анализирую…
Если коротко, в открытую заявила, что адвокат я блестящий, а вот отец из меня — дерьмо. Я, собственно, и без нее знал об этом, но спокойно выслушать соплячку, порицающую меня за то, что не поддержал сына после произошедшей в семье трагедии, не смог. Наорал на нее в ответ и жестко осадил. Потому что последние, сказанные ею фразы, в одну секунду прожгли внутренности уродливыми, жалящими язвами.
«Хотите знать, что я думаю? Его душевная болезнь — ваша заслуга.
А хотите знать, что думаю я? Неприятно, однако, когда тебя тычут носом в собственное дерьмо.
— Почему твоего брата не было в суде? — жду, когда на светофоре загорится зеленый.
— Леша не смог прийти.
— Ну еще бы… — ухмыляюсь. — А что же родители?
С Арсеньевой я работаю довольно продолжительный отрезок времени, а об этих ущербных ни слова не слышал.
— Они в Новосибирске, — отворачивается к окну.
— Почему там не осталась? Зачем ломанулась в Питер? — давлю, пока стены крепости ослабли.
— Можно мы не будем об этом говорить?
— Ты поддерживаешь с ними связь? — не отстаю, хотя видно, что обсуждать свои отношения с этими упырями она и впрямь не намерена.
— Нет.
И слава Всевышнему. Мне еще тогда, три года назад, показалось, что семейство у нее конченое. Внешняя картинка не всегда соответствует содержанию.
Разве возьмут порядочные родители бабло за «моральный ущерб»?
Вопрос чисто риторический…
Глава 58. Откровенный разговор
— Игорь Владимирович, готово! — доносится до меня звонкий голос девчонки. — Я тут на кухне накрою, ладно?
Отодвигаю бумажки, снимаю очки и, потирая переносицу, поднимаюсь со стула. Что б вы понимали, повод как следует набить желудок — единственная вещь, способная отвлечь меня от работы.
Иду на запахи. Аромат в квартире стоит убойный. Слюни текут как у некормленой псины, и никакая вытяжка тут не поможет. Чересчур развито обоняние, плюс слишком я падок на домашнюю стряпню…
Гостья суетится у плиты. Я устраиваюсь за столом и предвкушаю сытный ужин.
— Осторожно, очень горячо, — заботливо предупреждает она, пододвигая ко мне тарелку с борщом.
— Не понял, а ты? — хмуро взираю на сервировку.
— Я не буду, — подает нарезанный на дощечке хлеб и сметану в соуснике.
— Почему?
— Не хочу.
— Ну вот еще, у нас был уговор, — напоминаю ей, коль память короткая.
— Игорь Владимирович…
— Села есть!
Взглядом приказываю, и она обреченно достает столовые приборы.
— Ишь че вздумала, рабыню Заура изображать? Или как там звали страдалицу эту…
— Изаура, — смеется, усаживаясь напротив.
Ну
— Во-во. Марьяна вечно лобуду эту крутила. Крузы, Мэйсоны…
— Это другой сериал.
— Ой да по хер! — раздраженно отмахиваюсь и вдыхаю балдежный аромат поглубже в легкие.
Вот где рай-то! Наваристый борщец, с зеленушкой.
— Плов сейчас будете или позже?
— Конечно сейчас. Накладывай давай, да побольше.
Угукает и принимается исполнять мое желание.
Прищуриваюсь от удовольствия. Прикидываю, не сожрать ли еще одну порцию первого.
— Вот, — передо мной приземляется вожделенный плов. Длиннозерный рис, много моркови, лука и мяса. Все как я люблю. Не скончаться бы от радости.
— Неплохо, — оглашаю вердикт. — Соли не хватает.
— Так добавьте, — передает мне солонку.
Без стеснения самозабвенно предаюсь одному из семи смертных грехов — чревоугодию, в то время как сидящая напротив Арсеньева поклевывает свою богичную стряпню точно птичка.
— Ну и тошнотик, — подмечаю неодобрительно.
— Да просто нет аппетита. Перенервничала, наверное, — тихо произносит, елозя ложкой в борще.
— Успокаивайся. Никто из них тебя не тронет. Поняла меня? — голосом демонстрирую максимум уверенности. И она верит. Кивает.
— Те двое… Почему они пошли против Каримова? — наконец задает вопрос, мучивший ее с того самого момента, как она увидела их в зале.
— Потому что у них не было выбора.
Либо продолжать медленно подыхать в подвале дома, находящегося в непроходимом лесу, либо решиться на сотрудничество и обойтись малой кровью.
Парни предпочли второе. Запели в суде так, что Каримов охерел…
— А Руслан? Почему он в инвалидном кресле?
— Только не говори, что тебе жалко эту мразь, — презрительно фыркаю.
— И все-таки… Что с ним?
— Воспаление хитрости, — пожимаю плечом.
— Вы так считаете?
— Травмы, которые в пылу ярости нанес ему Ян, я про побои, — делаю на этом акцент, — были достаточно серьезными. Недаром обвинение давило на то, что сын собирался забить его до смерти.… Но, Дарин, сейчас в инвалидном кресле Руслан не нуждается, поверь. Уже даже кости все срослись, не то, что кишки…
Морщится, забирая грязную посуду.
— Цирк, да и только, — встаю, чтобы сварить нам кофе.
— Его ведь не посадят в тюрьму, да? Они будут оспаривать решение суда?
— Будут, но он по итогу все равно сядет, поверь.
— Что-нибудь придумают, откупятся, — предполагает, рассуждая вслух.
— Вряд ли что-то изменится. Слишком много людей пострадало по вине этого ублюдка.
— А как вам удалось их разыскать? — интересуется, не скрывая удивления и восторга.
— Секрет фирмы. Ты же сама признала, что я — крутой адвокат, — горделиво выпячиваю грудь.