Аритмия
Шрифт:
— Короче, я в душ, минут на пять, — сбегаю, прихватив с собой полотенце.
Задвигаю шпингалет и включаю воду.
Тяжело слушать откровения Инги, я ведь действительно настолько привыкла воспринимать Абрамова-старшего по-отечески, что на вот эти вот вылетающие из ее рта глупости, иначе как возмущением реагировать не могу.
«Это у тебя с ним высокие папские отношения, а я его в иной плоскости рассматриваю, исключительно как сексуальный объект».
Н-да… Совсем уже ку-ку!
Скребу губкой
Ладно, если абстрагироваться, то признаю: Абрамов-старший — мужчина видный, но елки-палки… Двадцать два года разницы — это реально слишком.
Целое поколение.
Пропасть!
Нет, я не в состоянии представить их союз, и дядя Игорь в этом вопросе со мной согласен.
Дядя Игорь…
Губы непроизвольно растягиваются в улыбку. Даже не заметила, как перешла на этот вариант обращения.
Вообще, как-то странно все вышло. Игорь Владимирович — человек очень своеобразный и тяжелый. Никогда бы не подумала, что мы с ним найдем какие-то точки соприкосновения, и уж тем более, не предполагала, что станем близко общаться.
Сказал бы мне это кто-нибудь четыре года назад, я бы рассмеялась этому кому-нибудь в лицо. Ведь самое первое знакомство у нас было то еще…
Уму непостижимо.
Даже не могу пояснить, в какой конкретно момент случилось это наше сближение. Как-то так само закрутилось. После бесконечной вереницы судов наша странная связь чудным образом окрепла. Началось все с борщей, а закончилось тем, что теперь мы иногда проводим время вместе. Допоздна засиживаемся за разговорами на кухне, обсуждаем случаи из судебной практики. Смотрим «Доктора Хауса» по телеку, поедая всякую вредную вкуснятину, и на пару развлекаем Савелия, вцепившегося в меня, что называется, намертво.
Лукавить не буду, сперва такое внимание со стороны взрослого мужчины очень пугало и озадачивало, но потом я расслабилась. Потому что вдруг отчетливо поняла — бояться мне абсолютно нечего. Как впрочем и искать подвох там, где его нет.
Все просто: Игорь Владимирович скучает по своей дочери. И я, совсем чужая девчонка, зачем-то ему нужна…
Зачем? Не берусь угадывать. Могу предположить, что его желание проявить подобие любви и заботы чем-то обосновано. Не знаю, как объяснить, но и я к нему по-своему прикипела. Отчего-то мне жутко льстит, что этот до чертиков сложный человек рядом со мной разительно преображается. Шутит, откровенничает, веселится. С посторонними людьми он совсем не такой. С ними он холоден, груб и достаточно резок.
— Даааш, — эхом вдоль стен разносится голос Вершининой.
— Чего? — выключаю кран и сдергиваю с вешалки махровое полотенце.
— Мож у Игоря кто-то появился? — спрашивает озабоченно.
И снова здравствуйте.
— Мне откуда известно? Его личную жизнь мы не обсуждаем, — шлепаю к выходу.
— А с женой что? — отходит от двери и пропускает меня в опустевшую раздевалку.
— Марьяна
— Зачем? Они же в разводе, — хмурит брови идеальной формы. — Только не говори, что там наблюдается потепление! Даш, а Даш?!
Со всей уверенностью могу сказать, что наблюдается.
— Инга, хватит на меня напирать! — переодеваясь, пищу недовольно. — Нас это ну совсем не касается.
— Ошибаешься! Еще как касается! Мужик-то мой! — заявляет она на полном серьезе.
Многозначительно на нее смотрю.
Че несет…
— Просто он пока не знает об этом, — добавляет, ухмыльнувшись.
— Ой дурнааая.
— Влюбленная, Дашка, влюбленная, — вздыхает, по-хулигански тиснув меня за грудь.
Глава 60. Мои не родные
Первое поздравление я получаю от Савелия. С утра пораньше они с Ромой уже караулят меня у дверей общежития. С букетом, подарком и стихотворением, выученным наизусть.
Как и обещала, едем с Савкой в кафе есть мороженое, куда чуть позже совсем на минутку заглядывает хмурый Абрамов-старший.
Вопросов не задаем. Отправляемся с мелким развлекаться дальше. Смотрим мультик в кинотеатре, а потом играем в настольный футбол.
Днем по телефону меня поздравляет бывшая жена Игоря Владимировича, Марьяна, а также Ромкины родители, с которыми мы видимся в те редкие дни, когда мне удается выбраться к Савелию в загородный дом.
Что до дня рождения, я не собиралась его отмечать, о чем сообщила накануне, однако девчонки, как всегда, решили все по-своему. К вечеру накрыли стол и пригласили кое-кого из ребят, объясняя свой сговор за моей спиной тем, что двадцать — это, между прочим, первый значимый юбилей.
Закатить глаза и сдаться. Других вариантов нет.
— Так, Сашка, подержи-ка моего хулигана, пока я буду речь толкать! — Ритка поднимается со стула и передает малыша Харитошке.
— Иди ко мне, зай, — тут же с готовностью принимается нянчиться та.
— Дашка, — Бобылева поднимает вверх бокал, до краев наполненный соком, — я хочу поздравить тебя с днем рождения и сказать одну очень важную вещь…
Инга недовольно шикает на собравшихся, и ребята тут же прекращают переговариваться между собой.
— Ты — тот человек, которому я буду благодарна вечно.
— Рит… — замечаю, что в ее глазах блестят слезы.
— Не перебивай! — машет ладошкой и шмыгает носом. — Если бы ты не отговорила меня тогда, то… — бросает взволнованный взгляд на шестимесячного сына, — не родился бы на свет мой Степка.
Она все-таки плачет. И я вместе с ней.
— Спасибо тебе, Дарин, — шепчет, потянувшись ко мне.
— Ритка…
— Будь счастлива! И просто спасибо, — обнимает меня крепко-крепко, и я прикрываю глаза.
Вспоминается наш с ней поход в клинику. Это как раз начало января было, каникулы.