Ария: Легенда о динозавре
Шрифт:
В коридоре, чтобы сфотографироваться с «Арией», выстраивается нескончаемая очередь фанов и местных музыкантов, которые, плюнув на провинциальную гордость, во что бы то ни стало хотят запечатлеться для истории со своими кумирами. Замечу — выглядит это очень трогательно. «Арийцы» стараются по возможности угодить всем, но, чтобы не слететь с катушек окончательно, экономят силы и выходят из гримерки по очереди. Кипелов, позируя с очередной группой страждущих, как бы между прочим интересуется у местной «культовой» группы: «Так себе, небось, сыграли? Меня совсем слышно не было?». Комментарии излишни…
В сознании иных журналюг «Ария» представляется
Все хорошее когда-нибудь кончается. «Арии» пора уезжать. Сцена прощания фанов со своими кумирами достойна картины маслом и напоминает московскую «Олимпиаду-80». Фанатки рыдают навзрыд, утирая слезы платочком, который им, поди, вложила в карман «косухи» заботливая мамаша. Мужская половина, еле сдерживаясь, выдавливает из себя нечто вроде: «Ну, вы к нам… это… приезжайте!». Последние автографы, последние снимки на память. Не хватает только салюта, но громкие выкрики «Ария» — forever!», «Металл!!!» и «Кипелыч!!!» вполне его заменяют.
Обратный путь уже не вызывает энтузиазма. Все озабоченно прикидывают, во сколько же мы окажемся в Москве. Чтобы поддержать боевой дух и потенцию, Дубинин показывает своим «ногастым» коллегам так называемую «дорожную песню», традиционно исполняемую «арийцами» во время странствий и передвижений, в которой о дороге собственно не поется ничего. (Привести слова «дорожной» в книге я, к сожалению, не могу из соображений этики и пристойности.) Со второго раза «дорожную» дружно поет весь автобус, включая водителя, у которого неожиданно прорезался дивный волжский бас. (Через две недели «Ногу Свело», к нашему великому удивлению, исполнили «дорожную» на фестивале «Звуковой Дорожки». Вот стервецы!) Спустя два часа оба коллектива дружно спят, и только Кипе-лов, отгоняя сладостного Морфея, из последних сил пытается чем-нибудь себя занять. Я подсаживаюсь к Валере, и мы болтаем с ним до самой Москвы…
ВАЛЕРИЙ КИПЕЛОВ
ИНТЕРВЬЮ С ПРИСТРАСТИЕМ
Валерий Кипелов, конечно, певец от Бога. Это одна из самых мощных глоток, которые когда-либо звучали в русском роке. Я бы написал просто — в роке, но такого пафоса кое-кто мне никогда не простит. Голову даю на отсечение, львиная доля успеха «Арии» — именно на его совести. Так уж сложилось, что музыку в России могут играть практически любую, однако действительно стоящих вокалистов можно пересчитать по пальцам, однако имя Кипелова даже среди этих «избранных» стоит особняком.
Валерий — человек общительный, дружелюбный и патологически вежливый. Больше всего он боится, что на очередном журналистском допросе на свет выплывет темная история о том, как его родители, дабы заставить чадо пойти в музыкальную школу, пошли ему навстречу и купили собаку. Кипелов — человек домашний и с некоторых пор совершенно непьющий. Единственное, что он себе еще может позволить, —
Последние слова Валерия Александровича в телефонной трубке я толком не расслышал. Однако, оказавшись у подъезда ки-пеловского дома, исписанного соответствующими надписями и знаками, я понял, что ничего другого, как кричать, — мне и не остается: как назло, весь подъезд будто вымер — никто не входит и не выходит! Представьте себе недоумение подростков в майках «Ария», тусующихся на соседней скамейке, когда у них на глазах с виду приличный молодой человек вдруг начинает вопить: «Кипелов!!! Открой дверь!». Тинэйджеры очень довольны и, заглушая мои призывы, обращенные к Кипелову, принимаются скандировать: «А-ри-я»! «Арию» давай!». Наконец, дверь в подъезде щелкает, приглашая меня проникнуть вовнутрь.
<<Я же тебя предупреждал, что код не работает», — говорит несколько ошарашенный дворовой овацией Кипелов, пропуская меня в квартиру. «Извини, Валера, я не сразу сообразил», — отвечаю я. «Кто там, папа?» — раздается голос из соседней комнаты. «Жанна, это Ди Трои приехал. По поводу книги!» — отвечает Кипелов. «Дочка, — поясняет он, обращаясь уже ко мне. — Кстати, вы знакомы.?» «Н~е знаю. По-моему, да», — неуверенно отвечаю я и почему-то краснею. Наверное, это из-за жары.
Кипелов частенько любит повторять, что у него образ «лирического героя». Раньше в опереттах это называли более конкретно — «герой-любовник». В жизни Валерий решительно не соответствует своему «героическому имиджу». Никакой патетики! Он располагает к себе именно своей доброжелательностью.
— Кипелыч, честное слово, я ничего не буду спрашивать про собаку.
— Лучше не Кипелыч, а Кипелович. Хорошо! И на том спасибо.
— Давай разберемся с твоим детством, а потом перейдем к более высоким материям.
— А что детство? Детство у меня проистекало нормально. Я все больше старался заниматься спортом. Папаша хотел сделать из меня футболиста или хоккеиста — он сам когда-то в футбол играл. Я же родился в Капотне — а там нефтеперерабатывающий завод, и при нем таких команд, наверное, штук девять было. Поэтому все в моем районе были помешаны или на хоккее, или на футболе.
— На концертах ты всегда делаешь какие-то странные движения, напоминающие поведение боксера на ринге. Кто-то, Куприянов кажется, даже прозвал тебя «физкультурником». Ты боксом, случайно, не занимался?
— Я сам удивляюсь, откуда это у меня. Нет, вынужден тебя огорчить, боксом я никогда не занимался, а на сцене все выходит само собой.
— А правда, что Игорь Куприянов — твой двоюродный брат?
— Насчет Куприянова — да. Ну, так вот, по поводу моих спортивных увлечений. С хоккеем у меня получалось не очень, а вот футбол… Я конкретно собирался посвятить себя спортивной карьере, пойти в спортивную школу. Но что-то дальше это занятие не пошло. Не знаю, может, из-за плоскостопия, которое у меня обнаружили врачи… Я ограничился тем, что играл за завод. Папаша ездил со мной постоянно во всякие спортивные лагеря, на сборы и практически никогда меня не оставлял. Учил меня, можно сказать, всему, за что я до сих пор очень ему благодарен.