Арийка
Шрифт:
— Обалдеть, — заключила я, поворачиваясь к Иве. — Сыграешь что-нибудь из настенного?
— Из чего? — не понял Ива.
— Настенного… я так поняла, что на стене чистовые варианты, а вокруг наброски и черновики.
— А, ну да, черновики, — кивнул Ива.
— Так сыграешь?
— Выбирай, — Ива обвел руками все небольшое пространство его мастерской.
Я покрутилась, присматриваясь к тому, что было прикреплено к стене, и ткнула пальцем в понравившуюся мне бумажку. Ива подошел ближе, изучая мой выбор.
— Ты уверена? — спросил он.
— Да, а что?
— Ну…
— Я же, не читая, выбирала. В нотах я все равно ничего не понимаю, а слова лучше слушать.
— Ну хорошо, —
Что Лехо замечательно играет, я слышала и неоднократно восхищалась, но я ни разу не слышала ничего, кроме критики ошибок Лехо, от Ивы. Ни игры на гитаре, ни пения, но Лехо говорил, что поет он очень хорошо. Ну, наконец, услышу, пока он на все согласен! Я оглянулась на выбранный листок и прочла название. «Боль от любви». Н-да, понятно, почему он удивился моему выбору.
Ива тем временем перебирал струны, то ли настраивался на песню, то ли просто собирался с духом. Неожиданно бессмысленное треньканье зазвучало как-то по-новому. Звуки то мягко перекликались, то звенели громко и надрывно, складываясь в мелодию, и тут Ива запел.
— В комнате темно, как в моей душе. Я так одинок, будто смерть уже Забрала меня и закрыла дверь, Только я тебя помню и теперь. Обняла едва и сказала мне, Что не нужен был никогда тебе. Вопреки всему, как дурак любил, Но сам для тебя лишь игрушкой был. Пара переходных аккордов и воздух полетел припев: — Острые иглы в сердце моем Острее бритвы, пронзившей предплечье. Боль от любви в сердце ножом, Бьет по душе мелкой картечью. Боль от любви кровью зальем, Изгонит ее только смерти увечье. У него действительно замечательный голос, а песня… — В жизни смысла нет без твоей любви, И не позабыл я шаги твои. Мысли о тебе — слезы на щеках, И судьба моя вся в твоих руках. Ты ушла с другим — предала меня, Я же без тебя не прожил и дня. Ты уже давно для меня мертва, Но любовь к тебе все еще жива.Повторился припев, пара завершающих аккордов, и звуки гитары затихли, повисла тишина. Не знаю, что там себе думают профессионалы, не знаю, что думают простые любители, но я была в восторге от песни, только вот содержание…
— Это я написал сразу после выписки из больницы, — наконец, заговорил Ива. — Говорил же, что ты неудачную песню выбрала.
— Почему же? Мне нравится, — запротестовала я.
Ива вынырнул из-за белых прядей, за которыми спрятал лицо, и вопросительно на меня посмотрел.
— Песни должны отражать чувства, иначе что это за песни? А уж какие чувства у автора — это его личное дело, — сказала я. — А песня действительно красивая и… искренняя. Почему ты до сих пор не пел на сцене?
— На сцене, — Ива одновременно смутился и как-то облегченно откинул волосы от лица. — Что ты, это я так балуюсь. Хочется, и пишу песни, это хобби.
— А ты бы не хотел занять этим профессионально? У тебя же здорово получается. Если одному не хочется, можно создать группу!
— Шелгэ, ты как скажешь!
— А что?
— Да ничего, у тебя все так просто и понятно.
— А что тут
— Я не знаю… — пожал плечами Ива.
— Спой еще что-нибудь на твой выбор, — попросила я.
Ива задумчиво пробежался глазами по стенам и остановил свой взгляд на одном из листов. «Смысл жизни — мрак!» — прочла я. Ого, я еще безобидную песенку выбрала, оказывается!
— Помнишь, мы с тобой на почту шли, я тогда сел на лавку и стал писать?
Я кивнула.
— Вот эту песню я тебе и спою. Я тогда ее не смог дописать, и дописал всего несколько дней назад.
И снова красивые аккорды, грустная мелодия и его удивительный голос.
— Ослепительный день, света поток. Я так и не понял жизни урок. Не понял его ни с конца, ни с начала, И жизнь моя никчемною стала. Для чего живу и кому я нужен? Целый мир земной до боли сужен! Не пойму никак, кто мне друг, кто враг. Смысла в жизни нет. Смысл жизни — мрак! Ничего не видно слепым глазам. Ответов нет — ты не знаешь сам. Судьба моя — это строгий запрет На все то, что любил, желал, на свет! Смысла в жизни нет. Смысл жизни — мрак! И живу я здесь не зачем, а так. Пусть судьба моя оборвется тут, Не жалей меня, боль и страх уйдут.— Ну, теперь-то ты понял, что смысл жизни — не мрак? — спросила я, когда песня закончилась.
— Теперь — да, — кивнул Ива и отложил гитару. — Шелгэ, а ты веришь, что я больше не буду пытаться покончить жизнь самоубийством?
— Верю, — кивнула я.
— Почему? Не в том смысле, что я недоволен, просто никто больше не верит.
— А мне какая разница, кто еще верит? Я верю, и этого хватит.
— Но почему?
— Потому что ты в это веришь. Ты искренне полагаешь так, так почему я должна сомневаться? Вот если тебе в голову придет очередная дурная мысль, то я буду беспокоиться.
— А как ты это узнаешь?
— Почувствую. Ива, я чувствую людей, я психоделик.
— Психоделик! А… но… я думал, ты обычный маг!
— Нет, все гораздо хуже. Нас специально собрали со всех стран, всех психоделиков, чтобы учить и изучать. Теперь я — психоделик первого уровня.
— Надо же… И что ты можешь?
— Пока довольно мало — собственно, чувствовать людей, их эмоции и передавать им свои эмоции.
— Здорово… — как-то неуверенно сказал Ива. — А тогда, в тот день, ты…
— Да, я почувствовала, плюс еще семинар по обострению интуиции. Врали они все, что камушек блокирует силы, он их ослабляет, но не уничтожает полностью. А для психоделиков сила — это эмоции, и чем они сильнее, тем меньше способов удержать силу в узде. Я вот только не пойму, ты рад или в ужасе?
— Да я сам не пойму… Я просто читал про психоделиков. Это люди настроения, люди непредсказуемые, иногда лишены здравого смысла и вообще не от мира сего.
— Ну что не от мира сего — это точно, пробовал сам бы этим всем управлять, и тоже отошел бы от мира, а вот насчет настроения, непредсказуемости и здравого смысла я поспорю. Это аладары, может быть, и становятся такими, но я арийка и воин. К тому же нас научили отличать свои эмоции от чужих и не впадать в истерии от передоза эмоций. Ты, видно, что-то старенькое читал, теперь уже это не актуально. Сам посуди, менялось ли у меня настроение по сто раз за час? Да и от твоего оно не зависит.