Арка первая: "Порт Даль"
Шрифт:
— Он и есть деревенский дурачок, — скептически сообщает своему демону Фаль Жеспар.
На ходулях она перемещается удивительно ловко — сказывается большая практика. В постановках театра редко встречаются гномихи. Откровенного говоря, вообще не встречаются. Хозяин театра и одновременно автор большинства пьес категорически не соглашается «писать роль под актёра», и Фаль вечно играет каких-то длинноногих дылд, бегая взад и вперёд на привязанных к её коротеньким ножкам палках. Искусство, как говорит Полчек, требует жертв.
— Напомни мне, Фаль, откуда он вообще взялся? — бесится Пан. — Я не помню, чтобы мы заключали контракт с этакой бездарью.
— Хозяин притащил и забыл выгнать. А сам он не уходит. Эй, ты почему не уходишь, дубина? — кричит она на парня. — У тебя, наверное, есть какие-то дела? Какая-то жизнь? Родители, не знаю, невеста? Работа, соответствующая твоему интеллектуальному уровню?
— Навоз лопатой кидать, например? — поддерживает её козел.
— Не хочу! — упрямится покрасневший молодой человек. — Дома я много лет смотрел на жопу лошади над рукояткой сохи. А потом родители отправили меня в порт, чтобы я в матросы нанялся, потому что земля всё равно достанется старшему брату. И невесты у меня нет, потому что в наших краях никто не отдаст девушку за безземельного.
— Ты понимаешь, что не актёр? — злится Фаль. — Стоишь как столб и глазами лупаешь!
— Зато тут кормят! — упрямо отвечает парень. — А ваш хозяин что-то во мне увидел! Не зря же он меня сюда привёл. А вы просто завидуете!
— Мы? Завидуем? — от возмущения козёл подпрыгнул четырьмя копытцами разом. — Чему? Твоей непробиваемой бездарности?
— Хозяин наш считает это всё
тем поиском сценического чуда,
что призвано разить воображенье, — начал Шензи.
— Дабы внести волшебный элемент
Случайности, диктованной судьбою,
в рутину серо выписанных будней, — продолжил за ним Банзай.
— И тем исполнить замысел стихий
и воплотить Великое Деянье,
повергнув в тлен убогость бытия! — закончил Шензи.
Все вздохнули и повернулись к третьему из тройняшек, Эду, который пояснил:
— Мои сиблинги хотели сказать, что Мастер Полчек в своих постановках экспериментирует не только с содержанием, но и с формой, внося непредсказуемый элемент случайности в состав нашей труппы. Потому что наш Мастер — гений постмодерна.
Тройняшки-голиафы, лысые и широкие в плечах полувеликаны, отличаются не только высоким ростом, редкой уродливостью и физической силой, но и фанатичной приверженностью сцене, а также непререкаемой верой в гений хозяина. Их мир — это театр, Полчек — творец его, а значит, равен нефилиму как минимум. И спорить с ними об искусстве не стоит, потому что голиафы хотя и не злы, но вспыльчивы. Они также и отходчивы, так что, хорошенько отколотив спорщика оторванной у него же ногой, они его неизменно прощают и искренне плачут на похоронах.
Правда, злые языки говорят, что это слёзы сожаления о том, что их расовые обычаи поедания умерших соплеменников не одобряются в иных землях, и много вкусного мяса пропадает зря.
— Нам не следует оспаривать действия нашего хозяина, — добавил Кифри Скорбец. — Неисповедимы пути его и резоны.
— Ещё бы, — скептически прокомментировала Фаль. — В твоей точке зрения я и не сомневалась. А я бы выкинула болвана за порог.
Кифри, монах из ордена Скорбцов, прибился к труппе несколько лет назад. Приведённый на спектакль Полчеком, остался насовсем, потому что не помнил, куда и зачем шёл до того. Собирая у людей добровольно отдаваемые вещи, Скорбцы забирают с ними тяжкие воспоминания, тем самым уменьшая страдания несчастных. Отданное они сбрасывают за Край, делая тягостное прошлое неслучившимся. Такова неприятная, но важная миссия ордена. Однажды Кифри, относя на Край очередную порцию пропитанных тяжёлой памятью вещей, сел, подумал, разулся, разделся — и выкинул за пределы мира всё, что у него было, отправившись в обратный путь голым и беспамятным. С какой целью? — Он не помнит. Как давно? — И это забылось. Зачем его подобрал в порту Полчек? Этого не помнит уже и сам Полчек. С ним такое случается: заподозрив в ком-то предмет своих поисков, мастер притаскивал человека в театр, а убедившись, что в очередной раз ошибся, моментально утрачивал интерес и просто забывал выгнать. Большинство уходили сами, растерянно пожимая плечами и размышляя: «Что это было?» Некоторые болтались по «Скорлупе», пытаясь найти своё место, но в итоге шли дальше. И лишь очень немногие, как Кифри, оставались навсегда, вливаясь в странную жизнь полутеатра-полуклуба-полуприюта для потеряшек Альвираха.
Лишившийся памяти Кифри забыл всё виденное им зло, поэтому неизменно позитивен. Он не блещет актёрским талантом, но, не помня себя, легко перевоплощается. Отказавшись помнить о людях плохое, он неизменно искренне добр, и за это ему многое прощается.
— Помёт нефилима! — раздаётся голос из-за кулис. — Что вы жмётесь, как описавшаяся табакси? Спросите уже у Полчека!
Мастер:
— Второй игрок, кого мы видим?
Второй игрок, почесав бородку:
— Акхм… Я широкоплечая дварфийская* дева. Средних лет.
Первый игрок:
— В этом мы и не сомневались!
Второй игрок:
— Но-но! Без фамильярностей. Так вот, дварфийская дева. По меркам Пронесадских свах она уже дважды прожила свой брачный возраст — часики протикали, ворон крякнул «невермор», плюнул, махнул крылом и безнадёжно закурил. Она, однако, юна что духом, что секирой, и готова продемонстрировать это кому угодно.
Бородка дварфихи всегда подстрижена по последней моде. (Последней, о которой она слышала. Еженедельные вестники Пронесада в это болото не доходят.) Секира за её плечами сияет как новая, а рукава закатаны по плечи, демонстрируя могучие бицепсы и некоторые ошибки молодости, на которые намекает набитый на левом предплечье пылающий то ли якорь, то ли что похуже.
Мастер:
— И как зовут вашего персонажа?
Второй игрок:
— А! Спичка Горелая, к вашим услугам.
* * *
* Для читателя, не знакомого с сеттингом DD, заметка от пояснительной бригады. Дварфы и гномы — это совершенно разные существа. Путаница с этим есть только в русском смысловом поле, и вызвана она тем, что в первом переводе Толкиеновского «Хоббита» зачем-то перевели dwarf как «гном», а потом ни у кого не поднялась рука исправить. Толкиеновские «гномы», которые с бородами и топорами, на самом деле дварфы. А гномы — очень низкорослые эльфы. Если вы назовете дварфа гномом, последствия вас не обрадуют.