Арка в скале
Шрифт:
— А что это у вас Россия написано на шевроне, а не СССР? И почему на нашивке значатся вооруженные силы России? Или вы какого-то республиканского подчинения? Тогда почему не РСФСР там написано?
— Так, мы же в России. Карелия по-вашему где? — сказал высокий парень по имени Роман.
— В Советском Союзе, — проговорил Егоров.
— Да нет же! Карелия в России находится, — сказал сержант.
— Так, Россия же входит в состав СССР! — настаивал Вася.
На помощь сержанту быстро пришел Покровский, сказав:
— Давайте не будем спорить хотя бы из-за географии нашей Родины. Думаю, тот факт, что Карелия находится именно в России, а ни где-нибудь в Грузии или в Казахстане, устраивает всех?
Но, въедливый Егоров продолжал гнуть свою линию:
— А почему красных звездочек на форме у этих бойцов не видно? Да и погончики у них какие-то непонятные вместо петлиц, прямо как у беляков!
— Ну, что ты пристал к ребятам, Василий? Сказали же тебе, что полигон секретный. Да и форма у бойцов, значит, тоже секретная, экспериментальная. Для маскировки. Неужели непонятно? — вмешался партийный активист Терентьев.
— Да. Это на нас полевая форма нового образца, — подтвердил сержант, не соврав.
Вроде бы Василий Егоров немного успокоился, но все равно продолжал посматривать на сержанта косо и с подозрением. Сержанту-контрактнику Роману Ануфриеву, в сущности, было наплевать на то, что думает о нем немолодой человек из прошлого века в залатанном пиджачке и с ружьишком за спиной. Просто Роме не хотелось попусту спорить с этим мужиком из-за всякой ерунды. Ануфриев и без того уже крепко поспорил со старшим лейтенантом Сашей Костюкевичем, чтобы выпросить для себя и для ефрейтора Зимина возможность пойти в экспедицию, сняв костюмы химзащиты.
На новой территории, куда они попали через взорванную лабораторию под скалой, было жарко, стояло настоящее лето, яркое солнце висело в ясном небе, а старлей все тянул с разрешением бойцам снять тяжелое и совершенно лишнее облачение. Правила службы, видите ли, требовали. Да положить на них! Радиации, которой поначалу так опасался старлей на новой территории, почти не имелось. Замеры в скалах показали значения лишь совсем чуть-чуть выше нормы. Ну, подумаешь, слегка фонит от гранита. Так и в Питере тоже фонит этот камень немного. И ничего страшного, отделывают им здания. Ну, неужели непонятно, что раз жирные вороны летают и огромные медведи гуляют, то и для человека опасностей в здешней окружающей среде нет? Да и людей возле реки полно, как оказалось. И ни на одном гражданском никаких защитных средств не надето. А многие из них и вовсе босиком ходят прямо по камням.
Впрочем, в результате спора с настойчивым сержантом старлей все-таки сдался и разрешил им с ефрейтором перед выходом экспедиции переодеться в более легкую снарягу. Еще старлей предупредил, что местные начнут задавать много вопросов, и что лучше в разговоры с ними не вступать. Вот только Костюкевич сразу не объяснил, что здесь, оказывается, проживают люди из СССР времен начала войны с немцами. Да и вообще, странное оказалось место.
Когда ему и ефрейтору приказали прибыть в распоряжение старшего лейтенанта Костюкевича, Роман сразу обратил внимание на разницу во времени с разных сторон от арки в скале, пробитой взрывом. Да и разница температур была существенной. А тут еще и каких-то пленных немцев, словно прямо из исторического кино, провели мимо них под дулами автоматов ребята из взвода лейтенанта Кравченко. И стало понятно, что неудачный эксперимент вызвал не только взрыв в лаборатории, а и прорубил само время. Такое происходило до сих пор только в книжках про попаданцев. А тут уже, получается, что и отечественная наука до такого дошла. Так что Ануфриеву хватало впечатлений в этот день, чтобы не переставать удивляться.
Они прошли уже больше километра вдоль реки, когда Покровский первым обнаружил узкий распадок в скалах, который давал возможность забраться наверх по трещинам. И они начали неспешный подъем. На крутых скальных боках не росло ни травинки, но поверху зеленел кустарник подлеска, а дальше от края обрыва стояли деревья смешанного леса. Скалы не отличались какой-то запредельной высотой. Но и те двенадцать-тринадцать метров, которые отделяли их подножия от вершин, преодолеть оказалось совсем нелегко. Ведь никакого альпинистского снаряжения у них не имелось.
Кое-как забрались на гребень береговой возвышенности. Выяснилось, что скалы сверху покрывал довольно приличный слой почвы. Экспедицию сразу встретил густой колючий кустарник. Сходу наткнулись на заросли дикой ежевики с шипами, через которые пришлось продираться осторожно, чтобы не расцарапать лица. Преодолев кусты, вышли прямо на бурелом, громоздившийся посередине поляны, заросшей кустарниками. Еще какое-то время потратили на то, чтобы перелезать через толстые подгнившие древесные стволы, покрытые мхом, или обходить их. Покровский сразу обратил внимание, что поваленные деревья совсем не характерные для Карелии двадцать первого века. Стволы принадлежали самым настоящим дубам. Похоже, несколько лет назад ураган повалил на этом месте целую дубовую рощу. Старые деревья не выдержали силу ветра, погибнув, но молодая дубовая поросль уже уверенно пробивалась вокруг них.
Лес, в который углубились путешественники, оставив за спиной следы бесчинства бури, выглядел абсолютно другим, совсем не таким, каким казался издалека от уреза речной воды. Верхний ярус крон состоял из вязов и кленов, берез было мало, а то, что принимали издалека за елки, вблизи оказалось лиственницей. Из хвойных попадались еще и самые настоящие кедры. Огромные и разлапистые, наподобие знаменитых ливанских. Подлесок, помимо ежевики, радовал дикой смородиной, малиной и даже орешником. Повсюду цвели разноцветные цветы и гудели крупные пчелы. Ползали разнообразные жуки. А вот комаров и мошкары, к счастью, пока не попадалось. Может быть из-за того, что до болот еще не дошли?
В ветвях перелетали и общались между собой трелями птицы разных размеров и расцветок. Вот только Покровский совсем не был силен в орнитологии, чтобы оценивать их видовое разнообразие, хотя пернатых в этом лесу летало навскидку гораздо больше, чем в тех карельских лесах, в которых бывал Виталий до этого. Он просто старался побольше фотографировать. А потом уже можно будет показать фотографии специалистам, чтобы оценили по достоинству всех представителей флоры и фауны. Животных тоже хватало, но люди так громко продирались сквозь кусты, что звери при их приближении удирали. Все же удалось увидеть кого-то довольно большого, похожего издали на жирного барсука, который юркнул в кусты, и многочисленных маленьких зверьков, похожих не то на зайцев, не то на кроликов, которые разбегались буквально из-под ног. Покровский вспомнил, что таких, кажется, называли гиполагусами.
Люди прошли сквозь перешеек излучины и услышали впереди характерный гул падающей воды. Вскоре выбрались к самому настоящему водопаду. Водяная стена шириной метров в сорок падала с высоты не менее десяти метров, пенясь и образуя внизу подобие вытянутой эллипсом каменной чаши. А на противоположном берегу, прямо напротив людей, стоял огромный величественный олень с раскидистыми рогами и смотрел на водопад. Все трое сельских охотников тут же схватились за свои ружья. Вооружение их составляли обыкновенные гладкоствольные двустволки, но они все-равно надеялись подстрелить красавца-оленя. И расстояние до цели в полсотни метров не смущало их.