Аркадий Бухов
Шрифт:
* * *
Лентяи нежны. Огрубляют душу встречи, разговоры, мелкие хамства чужих людей. Созерцая жизнь в тишине своего кабинета, лентяй обеспечен от этих факторов морального огрубения.
Лентяй с удовольствием выслушает влюбленного, потому что последний ждет только словесного сочувствия, которое можно ему подарить, не сходя со стула, в то время как другой человек, просто ударившийся ногой об извозчичью пролетку, требует, чтобы его собеседник опускался
Лентяй любит поговорить о цветах и весенних зорях, потому что по этому поводу никто не поднимет бешеного спора, во время которого необходимо вставать, рыться в энциклопедическом словаре сразу на несколько букв, унижая себя и энциклопедический словарь, который как будто только и составлен для того, чтобы поддерживать чужое невежество и глупость. Вообще спорить никогда не стоит. Особенно по сложным вопросам, о которых необходимо задумываться. Если собеседник умный и уважаемый человек, даже неудобно думать, что он переменит все свое миросозерцание после вашей пятой фразы. Если же это юнец, который спорит просто потому, что этого требует его организм, — смешно и унизительно изображать из себя колонию для малолетних преступников и заниматься исправлением юных характеров.
Лентяи никогда не спорят.
* * *
Я люблю их. Не обрюзгших, с большими отвисшими животами и заплывшими глазами, способных волноваться только перед подачей из кухни еще неведомого, но уже предвкушаемого третьего блюда… Других. Тех, которые даже работают, несут все тяготы жизненной кропотливо, но у которых в душе всегда вибрирует одно и то же желание:
— Эх, кабы бросить все… Усесться бы, выгнать всех ион да отдохнуть годика полтора-два… И так — чтобы ничего не делать…
И когда я вижу людей с этой недосягаемой надеждой — мне становится жалко и грустно. Может быть, потому, что я сам с искренним удовольствием никогда и ничего бы не делал…
1916
Трудное дело
Я встречал довольно много милых людей, удачно закончивших счастливый брак по любви крепким, официально скрепленным разводом, и каждый из них отзывался о конце брака с значительно меньшим энтузиазмом, чем о его начале.
Мне это кажется непонятным. В конце концов, сойтись на долгую жизнь с незнакомым человеком, все будущее достоинство которого заключается только в том, что он грузно сядет на плечи и потребует увеличения заработка, значительно труднее, чем разойтись, тоже на долгую жизнь, с тем существом, которое теперь настолько знакомо, что даже внешний вид его вызывает долгую и томительную изжогу.
Судя по рассказам пострадавших — труднее.
* * *
Обычно все браки по любви происходят
Жених с горя кончал гимназию и ехал учиться в университет. Там он ухаживал за квартирными хозяйками и их портнихами, оставался по два года на каждом курсе и, внезапно вернувшись в одни из летних каникул, с разбега вступал в свои жениховские права.
Огорченные родители невесты шили ему недорогой пиджачный костюм коричневого цвета с тонкими полосками, брали его с собой часто и бесплатно в театр и сухо признавали его будущим зятем.
В этом положении он находился еще три-четыре года, случайно кончал университет и, приехав с копией аттестата, делал официальное предложение. Потом поступал на службу инженером и, только вторично уличенный в шумных растратах, решался на свадьбу и передавал невесте свою фамилию.
Теперь все это делается очень быстро, особенно среди молодых людей обоего пола, которым вообще терять нечего. До того быстро, что иногда во время венчания жених вдруг краснеет, всматривается в невесту и смущенно произносит:
— Мы, кажется, с вами знакомы… А я и поздороваться забыл…
При выходе он подмигивает шаферу на свою жену и шепчет:
— Хорошенькая… Надо будет поухаживать…
И даже через несколько дней после свадьбы, получив письмо на имя своей жены, он долго и пристально рассматривает конверт и соображает:
— Должно быть, однофамилица. Нужно будет у швейцара потом спросить. Он всех в доме знает.
Все внешние и внутренние качества жены при таком браке начинают узнаваться только спустя два месяца.
— Как, у тебя и голос есть? — удивляется муж, неожиданно застав жену за пением романса.
— А как же… Почти год служила на открытой сцене, и вдруг голоса нет…
— Разве ты служила? — еще больше удивляется муж. — Ведь ты же в гимназии учи… Ах нет, — извини. Это Катерина Сергеевна училась… А когда же ты служила?
— Когда? Сейчас, дай вспомню… В девятьсот… в девятьсот одиннадцатом, кажется… Нет, постой… В одиннадцатом я с Рыбакиным жила, это не тогда было. В двенадцатом… Тоже нет… Тогда я с Симоновым в Крым ездила… В десятом.
Муж робко смолкает и мучительно проталкивает через внезапно пересохшее горло куски куропатки. Вдруг, искоса взглянув на жену, он неожиданно приходит в еще большее изумление.
— А ты, оказывается, — рыжая… — упавшим голосом констатирует он результат своих наблюдений.