Аркадий и Борис Стругацкие - Двойная звезда
Шрифт:
Начальство в растерянности пятится, стараясь не попасть под шашку на вымахе.
Стругацкий делает еще один широкий шаг вперед - и командир, чтобы не быть зарубленным на месте, делает три мелких шажка назад, почти пускаясь в бегство.
Стругацкий в растерянности приостанавливает движение своей шашки, оставляя ее в каком-то незавершенном фехтовальном положении, но по инерции совершает следующий шаг, который оказывается роковым. Пятящийся в испуге начальник школы плюхается в пыль плаца.
Стругацкий наконец-то спохватывается, вспоминая о своих обязанностях дежурного, и, как будто ничего не произошло, берет шашку
– Товарищ командир! Канская школа военных переводчиков построена!..
А товарищ командир как-то боком поднимается, зло роняет: "Столько-то суток без увольнения!" - и с позором исчезает с плаца. Тут Аркадий Натанович догадывается оглянуться на военных переводчиков у себя за спиной - шеренга в величайшем восторге стоит по стойке "смирно", и кто-то, давясь хохотом, говорит шепотом Стругацкому:
– Скомандуй "вольно", идиот!
Фантастика
Начало 60-х. Уже написаны "Страна багровых туч", "Извне", "Путь на Амальтею", "Стажеры", "Поддень, XXII век", "Далекая Радуга". Стругацкие один из лидеров советской фантастики. Но Аркадий Натанович не удовлетворен написанным. Он говорит одному из своих друзей:
– Научно-техническая фантастика мне не интересна. Она как собака на цепи. Лаю много, а укусить нельзя.
– Что же тогда тебе интересно?
– Мне интересна собака дикая!
Фэны
Два отчаянных поклонника фантастики вообще и фантастики Стругацких в особенности, Борис Завгородний и Владимир Борисов, давно хотели приехать в Москву, хотя бы на минутку зайти к Аркадию Натановичу, сказать, как они его любят и его с братом книги, - а там вдруг он скажет им что-нибудь? Вдруг не откажется на книжках расписаться, а их - целый рюкзак? Вдруг не сразу спустит с лестницы?
Решились фэны на отчаянный поступок в 1982 году. Раздобыли телефон и адрес. Страшно волнуясь, позвонили с вокзала: мы такие-то, ваши поклонники, нельзя ли в любой день, в любой час, на одну только минуту зайти? Мы специально к вам. Один - из Волгограда, другой - из Абакана...
– Конечно, ребята, приезжайте. Когда вам удобно? Фэны долго покупали подарок. Знали, что мэтр любит хороший коньяк. Купили самого дорогого. Приехали. В подъезде, не решаясь позвонить в дверь, выкурили по две сигареты подряд.
Дверь им открыл очень высокий человек в домашних стоптанных тапках, в стареньких тренировочных штанах и клетчатой рубашке.
– Здравствуйте, Аркадий Натанович! Это мы вам утром звонили! Это вам от чистого сердца!
– И бутылку марочного коньяка впереди себя, вместо пропуска.
– Ну что вы, ребята! Бутылочку-то свою уберите, она вам еще пригодится. Я, пока вы от вокзала так долго ехали, уже в магазин сходил, еды кое-какой приготовил, опять же коньяку купил, чайник на плиту поставил. Заходите, раздевайтесь, сейчас посидим, поговорим... Вы не очень спешите?
Комментарий Владимира Борисова: Источник этой истории - тоже я. Здесь год перепутан: дело было в 1984 году. Если убрать некоторые красивости, то примерно так все и было...
Хобби
В последние годы жизни у Аркадия Натановича журналисты взяли очень много интервью. И все почему-то интересовались, какое у него хобби. Он отшучивался.
От него не отставали. Он разозлился как-то и сказал:
–
Цензура
Мало кто попортил Стругацким столько крови, сколько цензура.
Вот эволюция одной только фразы из "Отеля "у Погибшего Альпиниста"": "...И тут подсаживается ко мне в дрезину бухой инспектор полиции..." - так в "Юности", 1970 год. Отдельное издание 1982 года: "...И тут подсаживается ко мне пьяный инспектор полиции..." Через год "Отель" издала "Детская литература" - там был просто "инспектор полиции".
Пьянству бой объявили и в журнале "Знание - сила", где печатался в 1984 году рассказ Аркадия Натановича "Подробности жизни Никиты Воронцова". Если в рукописи "после первой об этом поговорили", то в журнале - "об этом поговорили". Если в рукописи "после второй, опустошив наполовину банку чего-то в томате и обмазывая маслом картофелину, Алексей Т. объявил...", то в журнальном варианте Алексей Т. "объявляет" не только ничего не выпив, но даже ничего и не съев. Так уродовали каждую вторую фразу рассказа.
Подобная история происходила и с публикацией "Хромой судьбы" в журнале "Нева": "водку" там редактор менял на "пиво", "пиво" - на "пепси", "вино" на "минеральную воду "Бжни", а "Салют" - почему-то на "Ойло Союзное", каковое напитком вообще не является.
Страдал у Стругацких от редакторов и цензоров не только алкоголь. В "Хромой судьбе" "сцена совращения" стала "сценой возвращения", "порнографические фантасмагории" - "фантасмагориями", "какой-то еврей" "каким-то жуком", "антисемитский выпад" заменен на "антинаучный", "унитаз" стал "ванной", журнал "Советиш Геймланд" - журналом "Научный транслятор", "партком" - "канцелярией", "Тарковский" - "Феллини", "Есенин" "Тургеневым", а лозунг "Любовь ленинградцев к товарищу Сталину безгранична" стал читаться как "Пятую пятилетку досрочно!". Где тут цензор, где тут редактор - бог разберет...
Комментарий Бориса Стругацкого: Все изменения в "Хромой судьбе" авторы делали "своею собственной рукой". Цругое дело, что редакция (собственно, главный редактор) выдвигала определенные требования. Все они сводились к: А. Не будем дразнить гусей и, в частности, Б. Никакого алкоголя!
При подготовке к печати "Обитаемого острова" в издательстве "Детская литература" уже после того, как рукопись прошла редактуру разных уровней, цензура потребовала внести в книжку около 300 разнообразных исправлений. С чем-то Стругацкие решили согласиться, что-то попытались оставить, но был эпизод, когда они ничего не поняли. Речь шла о сценах полицейских налетов. "Органам" планеты Саракш, как и на Земле, помогает дворник. Дворника, разумеется, потребовали заменить на привратника. А вот кошку, которая мет-нулась из-под ног легионеров, цензура потребовала убрать вообще. Аркадию Натановичу стало интересно, что же криминального нашла цензура в кошке. И он услышал: