Аркадий и Борис Стругацкие - Двойная звезда
Шрифт:
– Вы одобряете такие методы? Когда во имя власти допустимо все?
– Я вообще не одобряю борьбы за власть. Когда во имя власти убивают это отвратительно. Когда во имя власти предают - это мерзко. Естественно, я не одобряю этого и одобрить не могу. Но когда во имя власти идут на интриги, на подкуп, на ложь и так далее - я это не то чтобы одобряю или не одобряю, я это понимаю. Я считаю это естественным. Я понимаю, что эта жизнь, жизнь политика, протекает вне рамок обычной этики и по особенным, специфическим правилам. Это - как бокс. Нельзя бить ниже пояса, но можно и даже желательно бить по лицу. Вы подумайте только: бить по лицу, в зеркало души, изо всей силы, чтобы сбить с ног, чтобы человек потерял сознание... Вы одобряете это? Вряд ли. Но вы понимаете, что таковы правила игры. А если говорить
– Несколько лет назад Вы говорили нечто похожее: "Политика не бывает нравственной или безнравственной, политика бывает результативной или безрезультатной. И любая политика строится по принципу "цель оправдывает средства". Значит ли это, что ЛЮБЫЕ средства хороши для достижения благородной цели? Нет. Политические средства допустимы, если они идут на пользу делу, но не переходят простого и ясного предела: не нарушают прав человека". Но разве уничтожение "неугодных", "покушающихся на святыни" (то есть критикующих власть) СМИ не есть нарушение прав человека на достоверную информацию? Или, если говорить иначе, "удар ниже пояса"?
– Давайте все-таки признаем очевидное. Свобода слова является абсолютной ценностью для нас с вами, но отнюдь не для рационально мыслящего политика. Для него она - лишь орудие, средство, "разменная монета" в Большой Игре. Иногда это - полезное орудие (как это было во время борьбы Ельцина за контроль над ситуацией), и тогда ее надлежит защищать и всячески лелеять. Но если, скажем, положение в стране резко ухудшается, стабильность власти оказывается под угрозой - тогда свобода слова может оказаться (не обязательно, но может) серьезной помехой власть имущим, и тогда она будет беспощадно раздавлена или как минимум загнана в определенные рамки. И не надо ссылаться на опыт либеральных стран Запада. Там историческая традиция за десятилетия и века сложилась так, что преследование свободного слова есть дурной тон в политике, зажимая прессу, авторитарный политик всегда больше теряет, чем приобретает, именно этим обстоятельством и объясняется невообразимый с точки зрения россиянина либерализм положения тамошних СМИ. Именно поэтому серьезное наступление на СМИ может позволить себе только тот политик, который решился на установление в стране тоталитарного порядка. Такого политика на Западе представить себе трудно, хотя и возможно. У нас же такой политик до сих пор смотрится (с некоторой точки зрения) даже предпочтительнее.
– Последняя тема, которую хотелось бы затронуть, - "мир после 11 сентября". Сейчас достаточно часто говорят и пишут, что это - отражение конфликта цивилизаций Запада и Востока, столкновение цивилизованного мира с диким средневековьем, гуманистических западных религий - с жестоким исламским фундаментализмом, ни в грош не ставящим человеческие жизни... Ваше мнение?
– Очень многое зависит от правильно выбранной терминологии. Когда говорят о "конфликте цивилизаций", мне кажется, что этот термин лучше не использовать вообще, потому что он сам по себе конфликтен. Объявляя происходящее конфликтом цивилизаций, мы ставим крест на возможности мира и согласия. Потому что цивилизации - это объективная реальность, не зависящая от нашего сознания. И если они действительно вошли в конфликт - ничто этого конфликта не остановит, потому что цивилизации никогда не помирятся друг с другом. На мой взгляд, происходящее - попытка средневекового элемента исламской цивилизации (который, надо признать, оказался достаточно силен) остановить течение истории. Но история сама по себе уже сформулировала,
– В какой форме?
– В самой простой: всегда прав богатый и сильный и всегда не прав бедный и больной. Так называемая западная цивилизация победила в экономическом, идеологическом да и политическом соревновании со средневековьем. А средневековье не хочет с этим согласиться! То, что мы наблюдаем, - попытка вернуть мир в средневековье, заставить мир жить по законам средневековья, наказать более передовую, более прогрессивную часть мира - силами средневековья, более отсталого и регрессивного. Это не борьба цивилизаций, потому что исламская цивилизация имеет свои положительные качества, свою великую историю и свое великое будущее - которое ничем не хуже, чем будущее западных стран. Это демонстрируют нам богатые исламские страны, которых уже немало. Но тот ядовитый "червяк", который сидит внутри, - червяк задержавшегося средневековья - грозит разрушением и бедой. Так я это представляю, и этот подход дает, мне кажется, некую надежду на мирное решение проблемы. Идейных сторонников прошлого на самом деле сравнительно мало, они сосредоточены в самых бедных, невежественных, отсталых государствах. Они составляют меньшинство даже в исламских странах. Поэтому можно надеяться, что разумное большинство будет на стороне прогресса. И сумеет успокоить, умиротворить меньшинство.
– Существует течение, называемое антиглобализмом, сторонники которого утверждают: если богатые и сильные страны добровольно не поделятся с бедными и слабыми - мир ждут глобальные потрясения...
– Если они исходят именно из этого, то это выглядит вполне разумно. Повторяется как бы история с капитализмом. В начале двадцатого века капиталистам стало ясно, что не будет им покоя в стране, где бедные брошены на произвол судьбы. И капитализм (вопреки Марксу) выжил, в частности, и потому, что богатые отказались от абсолютной власти над обществом и стали делиться с бедными.
– А теперь выясняется, что делиться надо не только в пределах какой-либо одной страны, а в пределах всей планеты?
– Да. Сильно подозреваю, что именно этим все и закончится.
ПРИЛОЖЕНИЯ
КОНЧИЛАСЬ ЦЕЛАЯ ЭПОХА
Писатели и критики - об Аркадии Натановиче Стругацком
Вечер 13 октября 1991 года
Андрей Балабуха (писатель, критик, Санкт-Петербург):
– Когда я получил в свои руки первую книгу Стругацких - а мне было 13 лет, - я сразу понял, что для меня вся наша фантастика - это прежде всего Стругацкие. Все мы - мое поколение, по крайней мере, - вышли из творчества братьев Стругацких и стали писателями благодаря им...
Александр Щербаков (писатель, переводчик, Санкт-Петербург):
– Стругацкие - это альфа и омега нашей фантастики. Это люди, которые сделали мою жизнь. Это была крыша, под которой мы могли приходить и жить. Это была часть моего существа, которая была больше, чем я сам. А теперь этой части не стало. Как будто обвалился целый материк...
Ольга Ларионова (писать, Санкт-Петербург):
– Что-то случилось с фантастами - уходят один за другим, все быстрее и быстрее, корифеи и начинающие, знаменитые и бесталанные. Но вот ушел Аркадий Стругацкий - и разом появилось ощущение, что не осталось больше никого...
Владимир Гопман (критик, Москва):
– Наше поколение (и не только, конечно, наше) выросло на книгах Аркадия и Бориса Стругацких. Мы знали эти книги буквально наизусть, говорили цитатами из Стругацких - эти фразы были нашим паролем, по которому мы узнавали друг друга, как члены какого-нибудь тайного ордена, - узнаем и сейчас. Быков, Юрковский, Горбовский, дон Румата - как много мы, школьники начала 60-х, взяли из их опыта, жизненной философии, взглядов и пристрастий, оценки людей и событий...
Андрей Столяров (писатель, Санкт-Петербург):
– Кончилась целая эпоха...
КРАТКАЯ ШУТОЧНАЯ БИОГРАФИЯ АРКАДИЯ СТРУГАЦКОГО
(с комментариями Бориса Стругацкого)
Армия
В лихой своей армейской юности Аркадий Натанович с товарищами офицерами был любитель ездить на базар (другие версии - в винно-водочный и книжный магазины) на танке (другая версия - на бронетранспортере), вызывая у глубоко штатских окружающих, у кого - недоумение, у кого - неудержимое веселье.
Бескомпромиссность