Шрифт:
– Дин, ты понимаешь, что мы должны это написать?
– Нет, нет… Просто хочу обо всем забыть!
– Забыть?!
– Забыть, отпустить, пусть живет с миром…
– С миром… – я произнесла на выдохе. – С миром, которого теперь нет у тебя…
– Послушай, мы оба виноваты!
– О чем ты говоришь? Ты правда так считаешь?
– Я уже ничего не считаю…
– Дин, он больной человек! А ты здоровый. Начнем хотя бы с этого…
В трубке повисла пауза.
– Я все равно не понимаю, зачем об этом писать…
– Ты думаешь, ты такая одна? Если с самого начала не разобралась, помоги разобраться другим. Возможно, ты сохранишь этой историей кому-то нервные клетки, а кому-то быть может и жизнь…
– Я подумаю…
***
– Привет! Я больше не могу… Я устала. Устала бояться!
– Послушай, все то, что ты мне прислала – это же ад! Ад больного человека.
– Уже неделю так… Хотя постой, какую неделю… Полгода как.
– Дин, я начинаю писать…
– Что от меня требуется?
– Как можно больше информации. Присылай аудиосообщениями. Расскажи с чего все началось. Какой был день, погода, как вы познакомились…
– Хм, ты же понимаешь, что будет нелегко?
– Понимаю… Писать по реальным историям в тысячу раз сложнее, чем выдумывать. Но я готова.
– И я!
– Обняла…
– И я…
8:15, 21 Марта
Запах сандала. Она всегда любила и ненавидела его. Как может вызывать столь противоречивые чувства один и тот же аромат… событие… человек…
Утро в Анталии. Тепло и по обычаю солнечно. Легкий ветер колышет массивные пальмовые листья, они шуршат прямо под окном, притупляя гул далекой магистрали. Дин ловко опрокинула в медную турку ложку черного порошка, и тесная кухня вмиг наполнилась горьким запахом кофе.
– Мам! – в коридоре одевалась старшая дочь. – Я убежала!
– Хорошо, дорогая, – Дин послала воздушный поцелуй. – После уроков прямиком домой!
– Договор! – кинула Мелис уже с порога.
Пока неугомонная Яна спит у Дин есть немного времени побыть наедине с собой. Она отпила кофе и открыла телефон. Инстаграм запестрел новостной лентой. Сегодня новое стихотворение от таинственного Рыцаря Тьмы. Странный профиль – угрюмый, но при этом романтичный. Наполненный сарказмом к бренному миру и мистикой. А Дин так любит сарказм. Любит стихи, бьющие в самую суть. Темную, таинственную суть, словно вспарывают по швам правду, словно обнажают неприглядную изнанку и неизменно попадают в самую душу.
На этот раз стихотворение закончилось риторическим вопросом. Что это? Очередная пощечина миру, плевок в серую толпу или мольба о помощи?
Долго думать не пришлось. Опьяненный искусством мозг, заставил пальцы Дин открыть мессенджер и написать короткое:
– Привет!
Рыцарь был в сети. Он прочитал, но ничего не ответил. Дин почувствовала неприятный осадок. Зачем помогать тому, кто не просит о помощи?
Она допила кофе и помыла кружку, когда услышала сигнал входящего сообщения.
– Так в чем же люди одиноки? – спрашивал незнакомец, цитируя самого себя.
– В творчестве, – ответила Дин и положила телефон на стол, но тот вновь задребезжал.
– Почему? – прочла она.
– Иногда творчеству одиноко с нами, а иногда нам в творчестве…
Девушка увидела, как сообщение дошло до адресата. Она увидела как адресат его прочел. Прочел и ничего не ответил.
Будни в суете. И каждое входящее, как испытание на прочность. В тот понедельник не написал только ленивый, но мрачный поэт по-прежнему молчал. Прошло два дня. Два долгих дня в ожидании. Однако человек по другую сторону экрана просто исчез.
– Повесился! Ей-богу, повесился! – пробормотала Дин, убирая со стола тарелки.
– Что ты сказала? – вопросил Мерт.
– Ничего, ничего… – у подруги проблемы.
Мерт насупился. Не так часто жена говорит с ним по-русски. Да, что скрывать, уже как год почти не говорит с ним даже по-турецки. А ведь когда-то они были хорошими друзьями. Оба испытали горечь расставания, по крайней мере заплаканную Дин в этом уверил Мерт. И однажды два разбитых сердца решили собрать из осколков пазл. Там прилично не доставало деталей, но в целом картинка сложилась, чтобы рассмотреть лунную дорожку на средиземном море, расслышать завораживающий плеск волн и слиться в первом поцелуе с привкусом Просеко. Дин никогда не была ни слепой, ни глупой. Разумеется она всегда видела недостающие части их пазла, но что поделать – в ежегодной лотерее по обычаю побеждает лишь один на миллион. А жизнь летит. Неумолимо летит. Кажется еще позавчера она переехала в эту страну, кажется еще вчера не могла связать и двух слов по-турецки. Сегодня у нее уже дочь подросток, сегодня она говорит так, что местные лишь открывают рты в нескрываемом удивлении. Она поразительным образом слилась с этой страной, стала неотъемлемой частью этой земли. Земли, где от суеты и болтовни нет времени на раздумья. Земли, слишком похожей на рай, чтобы роптать на судьбу, но слишком своенравной, чтобы угодить Дин по всем пунктам.
Через год у Мерта и Дин родилась дочка. Год счастья, хлопот и планов на будущее. Год, за который от дырявого пазла отвалилось еще пара приличных кусков. Оба глубоко вздохнули, но предпочли не замечать потерю. Так из лучших друзей Дин и Мерт превратились в идеальных соседей по квартире. Они смотрели вечернюю передачу, дочки играли на полу, когда Дин снова открыла телефон. Мрачный рыцарь написал новый стих. Стих о сияющей звезде, что упала с небес к нему в руки и никак не может вернуться обратно. Он бы ее подбросил, но только вот звезда нужна самому.
Так странно. Дин несколько раз прочитала стих, отмела все мысли и закрыла телефон. Однако ее не отпускало ощущение, что стихотворение про нее. Уложив Яну, Дин забралась под одеяло и открыла мессенджер.
– Возможно звезда не хочет возвращаться? – написала девушка.
– А чего она хочет? – тут же ответил Рыцарь, словно только и ждал весточки.
– Быть может, звезда жаждет освобождения от небес!
– Почему?
– Она устала им принадлежать…
Рыцарь вновь замолк.
«Не в первый раз!» – подумала Дин, и положила телефон на тумбочку.
Аппарат завибрировал, а девушка нахмурилась.
– Кто ты такая? – вопрошал поэт.
Столь простой и одновременно сложный вопрос обескуражил. Как ответить, чтобы вложить в пару простых слов тридцать два года жизни?
– Я Дин!
– Прости, я видимо слишком сложный, Дин.
Ах, если бы ты только знал, будь ты хоть чуточку проще, Дин никогда бы тебе не написала. Она вновь подбирала слова. Так мучительно, но чертовски волнительно. Как же она истосковалась по этому трепету в груди и беспричинной нервозности.