Аркай
Шрифт:
— Знаю, знаю! — перебила Люда. — Ян Янович нарочно так говорит, чтобы Аркай Зенте достался! А я не дам. Я и сама отсюда никуда не поеду, останусь на Береговой с бабушкой.
— Не говори глупостей, дочка, — сказал папа. — Доктор Пенкалис — славный человек, и Зента — хорошая девочка и верный друг. Аркая им доверить можно.
— Можно, можно, — заплакала Люда. — Только не хочется же, не хочется, папуля, с Аркаем расставаться.
— Кому хочется? — сказал папа, прижимая Люду к себе. — Разве мне? Или бабушке? Все мы твоего Аркая полюбили. А расставаться надо, если мы хотим твоему другу добра.
Невесёлые предстояли проводы. Люда ночь спала плохо. Снились ей урывками разные картины: нарта, летящая под уклон, клич Онолова Андрея и визг остола, лай упряжки, запыхавшийся Сенюков Вениамин в погоне за упряжкой. Далее пурга на заливе, встревоженное лицо отца. И Аркай — чёрное пятнышко над бровью, умная мордаха с внимательными раскосыми глазами.
Провожали Ивановых большой гурьбой: доктор Пенкалис и Зента, Онолов Андрей, Зоя Николаевна во главе шестого класса. На Береговой, если кто насовсем уезжал на материк, так провожали всегда. Народу на пассажирском причале толклось много, все сновали, суетились. Раздавались слова напутствия.
Аркай спокойно сидел, смотрел на Люду без тревоги. Она уже со всеми попрощалась, передала поводок Зенте. Обняла Аркая, пощекотала ему за ухом, поцеловала в нос и побежала по трапу на теплоход.
Аркай сначала ничего не понял: он ещё не знал, что расстаётся со своей хозяйкой насовсем. Навострил уши, привстал. Зента Пенкалис натянула поводок.
Стали убирать трап. Аркай просеменил лапами и пролаял тревожно и просяще. Теплоход отходил, уже довольно широкая полоса воды отделяла его от причала. Аркай задрал голову и снова пролаял сердито и долго — на широкую воду, на чёрный борт, уносивший милую его сердцу Люду. Ничего не помогало.
Тогда он подобрался и свечой взвился кверху. Зента Пенкалис не удержала поводок, Аркай в три прыжка преодолел расстояние до уреза воды, без остановки сиганул вперёд и повис передними лапами на краешке нижней площадки теплоходного трапа, которая медленно поднималась на лебёдке вверх.
Стоявший на трапе матрос не растерялся, поймал зацепеневшего в напряжении пса за ошейник и втащил его на площадку. Аркай, волоча поводок, пламенным колобком взметнулся по трапу вверх, и через несколько секунд его мордаха показалась над фальшбортом рядом с Людой.
Вот так рыжий Аркай сам решил свою судьбу. Он плыл на юг, в тёплые края, и ничего с этим уже нельзя было поделать. Не станет же теплоход швартоваться обратно к причалу, чтобы высадить собаку, проникшую на борт зайцем! Люда ликовала, обнимая своего дружка за шею, бабушка откровенно смеялась: ей нравился такой оборот событий. Папа хмурился, не зная, что сказать, а мама растерянно улыбалась.
А на причале вопил «урр-раа!» шестой класс. Прыгал и подбрасывал шапку Сенюков Вениамин, славный парень и верный друг. Зоя Николаевна посмеивалась, протирая очки; доктор Пенкалис, согнувшись, хохотал в изнеможении. Зента стояла, разведя в недоумении руки, не понимая, как это произошло.
Так и запомнилось Люде расставание с Камчаткой. Она долго ещё стояла на палубе и смотрела в сторону берега, пока не растворились в дымке очертания причала, фигурки провожающих — учительницы и ребят, — оставшихся в этом краю снегов и сверкающего солнышка, свирепых ураганов и замечательно звонких штилей, океана и сопок. В краю, который забыть нельзя.