Аркейн. Трилогия
Шрифт:
Я не смогу просто взять и забыть, что у меня есть дети. Понятно, что для здешнего общества подобное в норме. Но я-то из других краев и не собираюсь подстраиваться под ожидания окружающих. У меня противоположная цель: заставить мир прогнуться под меня.
– Хорошо, тогда поможешь мне, – после короткого молчания, кивнул я и принялся раздеваться.
Девушка тут же подхватилась и, едва не прижимаясь ко мне вплотную, стала торопливо стягивать с меня рубаху. Суетливость ее движений намекала, что передо мной девственница, как бы не специально на такой случай подготовленная, но за
Атмосфера, созданная интимным полумраком и приятным теплом, и близость молодой – при этом чистой, что удивительно! – девушки не могли не сказаться. Так что реакция моего тела не заставила ждать, проявившись быстро, как и положено молодому парню. Но если окружающие и могут вести себя, как животные, которыми правит инстинкт, я себе такого позволять не собирался, не в канаве же родился, чтобы на каждую щель в заборе бросаться, как сумасшедший.
Служанка расстегнула пряжку на моем поясе и, просунув руку под штаны, плавным движением ладоней спустила их до деревянного пола.
– Ваша милость, – улыбнулась она, заглядывая мне в глаза.
Вместе с тем ее рука нащупывала то, чего касаться не следовало. Я же, в конце концов, не железный.
– Меня интересует только мытье, – решительно взяв девушку за запястья, я прервал пусть и будоражащий, но неуместный контакт. – Так что лучше принимайся за работу.
Через несколько минут труда служанка уже не мыслила о приставаниях. Изначально она собиралась окатить меня нагретой водой из ведра, да обтереть сухой тряпкой. Но я заставил ее забыть о подобном, приказав делать нормально.
Мыла в Черной не имелось, поэтому кожу она мне растирала золой и песком. Не самые приятные ощущения, но в итоге я был настолько чист, что скрипел. Сама помощница упахалась и теперь уже не глядела на меня с вожделением, как перед мытьем. Да и взопрела она настолько, что ее тоже стоило бы тщательно отдраить – тонкая рубаха пропиталась потом насквозь, облепила тело и пахло от помощницы соответственно.
Так что, освежившись, я оделся в приготовленный Сымоном наряд из полотняной рубахи и штанов с местными лаптями и покинул помещение, не оглядываясь на уставшую девушку. Ей еще предстояло стирать мою одежду, о чем я перед выходом напомнил дополнительно – мало ли, решит, что и так сойдет.
Время близилось к вечеру. Народ закончил со сборами останков и уже готовился расходиться по домам. Я же направился к жилищу старосты, уверенный, что Сымон уже готов к моему возвращению. Нам предстояло многое сделать, осмотреть, посчитать и запланировать. Потому оставалось надеяться, староста не слишком налегал на ягодную брагу.
Однако проходя мимо соседнего дома от сымоновской хибары, я на мгновение замер, сбившись с шага. Изнутри доносились женские стоны, сопровождающиеся знакомым рычанием. Ченгер действительно смог уломать какую-то жительницу Черной на секс. Поразительное обаяние!
Хмыкнув, я пошел дальше, даже не подумав вмешиваться. Демон был полезен, и сегодня, можно себе честно признаться, спас меня от смерти. В одиночку завалить такую толпу монстров я бы не смог. Так что пусть развлекается, тем более что, судя по стонам, дело шло по обоюдному согласию.
Староста встретил меня радушно, сразу же послав жену накрывать на стол. Супруга Сымона была женщиной в теле, но при этом все еще сохранила очарование молодости, я даже мысленно прикинул, что ей на самом деле куда меньше лет, чем кажется.
Да и сам Сымон – ему же около сорока, плюс-минус пара лет. Просто быт в таких условиях не предусматривает крепкого здоровья. Вот и стареют люди раньше, чем положено.
На ужин была вязкая пшенная каша с копченой рыбой. Для утоления жажды предполагалось пить местную брагу или морс – кисловатый, с тем же ярким ягодным привкусом, что и в сивухе. За столом, естественно, разговора не шло, мы просто работали ложками до тех пор, пока все выставленное хозяйкой не исчезло в животах.
А когда супруга старосты освободила стол, мы с Сымоном вновь достали бумаги. Свои документы он тоже вел, но в них без хозяина разобраться на трезвую голову можно и не пытаться.
– Так, начнем с того, сколько у нас в Черной семей, – кивнул я, приготовившись писать. – Только не по родам считать станем, когда в одном доме дед, сын и внук, а только по мужу и жене.
– Зачем, ваша милость? – удивился он. – Вы ж налоги все равно со двора берете.
Была в этом правда. К тому же поселение на болоте весьма ограничено в пространстве и свободных жилищ просто нет. Но я планировал расширять обжитые земли, и если от соседей в этом вопросе помощи ждать не приходится, нужно справляться своими силами.
– Потом объясню, – махнул рукой я. – Для начала мы должны понять, сколько у нас конкретно людей в деревне.
Сымон, чуя подвох, вздохнул, но все же начал перебирать свои записи. Я же вносил на бумагу имена и старался не напутать, так как фамилий тут, само собой, ни у кого не было. Не в ходу они были среди простолюдинов, хотя во многом облегчили бы учет.
Подбив итог, я пересчитал список. Итак, в Черной на сорок дворов, включая старосту, имелось сто две привычные для меня ячейки общества. Однако это совсем не значило, что можно хватать их всех и пересаживать в другую деревню. Как минимум три четверти населения необходимо оставить здесь, так как старики уже не так продуктивны, за ними требуется уход. А помимо этого – кто-то должен взять в руки их ремесло. Но на тридцать человек – мужчин и женщин, естественно, у кого из них уже и дети есть – я могу рассчитывать.
– Хорошо, – кивнул я, довольный результатом. – Теперь слушай, зачем мы вас всех пересчитали.
По лицу старосты было видно, он ожидает какой-то пакости вроде изменения налогов. Впрочем, на его месте, уверен, многие бы так решили. Но я не стал долго мариновать уважаемого человека.
– В Чернотопье полно земли, пригодной для возделывания, – заговорил я. – И я бы с радостью заселил ее, не прибегая к вашей помощи. Но это будет долго, дорого и, прямо скажем, практически неосуществимо. Ни один владетель не станет уступать такую толпу народа, чтобы сосед разбогател. Да и люди со стороны – они ведь не наши, они чужаки. А много ли с них пользы будет, если они ничего в нашем Чернотопье не смыслят? Верно я говорю, Сымон?