Арктические походы Джона Франклина
Шрифт:
Другим странным обстоятельством было то, что сани, на которых стояла лодка, были обращены не в сторону материка, а назад — к кораблям. Это несомненно указывает на то, что партия людей повернула вместе с санями и лодкой обратно к брошенным судам. Из приведенных выше слов Мак-Клинтока видно, что ему кажется, будто часть экипажа была отослана назад, чтобы достать провизии, и что эта партия оставила сани под надзором двух человек, а сама отправилась дальше, но не смогла к ним возвратиться. Против этого можно возразить, что было бы слишком неразумно тяжело загружать сани продовольственного отряда. Представляется более вероятным, что данная партия состояла, по-видимому, не менее, чем из двадцати измученных человек, решивших вернуться на корабли, с тем, чтобы до конца делить с ними участь.
Открытие лодки с трупами людей и первого письменного документа экспедиции Франклина — не прямая заслуга Мак-Клинтока, так как до него эти места посетил лейтенант Хобсон. Впрочем, Хобсон действовал в соответствии с указаниями Мак-Клинтока, предвидевшего возможность продвижения отрядов пропавшей экспедиции также в направлении, в котором он послал Хобсона, с поручением отыскать пропавший корабль, с которого встреченные Мак-Клинтоком эскимосы достали много различных предметов.
< image l:href="#"/>Если мы вернемся несколько назад на мыс Виктории к моменту расставания Хобсона и Мак-Клинтока, направившихся отсюда разными путями к Земле короля Уильяма, то вспомним, что путь, избранный Хобсоном, пролегал к северной оконечности этого острова, к мысу Феликс. Впервые наткнулся Хобсон на следы экспедиции Франклина совсем недалеко от мыса Феликс, несколько к западу от него. Он нашел здесь обширный гурий и около него три маленьких палатки с одеялами, старой одеждой и другими предметами, находка которых указывала на то, что здесь был охотничий пост или станция для магнитных измерений. Но, несмотря на близость гурия, а также канавы, вырытой вокруг этого места на расстоянии десяти футов, никакого сообщения обнаружено не было. Правда, в гурии оказался лист белой бумаги, но даже под микроскопом не удалось установить, было ли на нем что-нибудь написано. Между камнями, упавшими с гурия, валялись две разбитых бутылки, которые-были закупорены. Возможно, что раньше в них были какие-нибудь сообщения. Самые интересные из найденных предметов, включая небольшой английский флаг и железные наконечники двух копий, были им взяты с собой. Палатки лежали на земле и притом были без подпорок. Видимо, для этой цели служили копья, деревянные части которых были затем использованы, как топливо.
В двух милях далее к юго-западу был обнаружен небольшой гурий, под которым не оказалось ни сообщений, ни каких-либо вообще следов экспедиции. В трех милях к северу был обследован третий гурий, но здесь были найдены только сломанный заступ и пустой оловянный ящик.
Таким образом, уже в самом начале своего похода, Хобсон наткнулся на следы Франклиновой экспедиции. Однако наиболее интересные и ценные находки были сделаны им южнее: у мыса Джен Франклин и несколько к северу от мыса Крозье, южнее которого Хобсон не проникал. Описание этих находок нам уже известно со слов самого Мак-Клинтока Он дает высокую оценку работе, произведенной Хобсоном, как видно из следующего замечания: «Он так хорошо выполнил поставленную ему задачу, так тщательно исследовал местность, по которой проходил, что, следуя за ним, я не мог найти ни одного следа погибшей экспедиции, которые ускользнули бы от него». Дальше Мак-Клинток говорит: «Я совершенно согласен с ним, что под снегом могли оказаться еще какие-нибудь небольшие предметы. Но чтобы при равнинном характере этой местности нами могли остаться незамеченными гурии, могилы или вообще предметы, выделяющиеся над поверхностью земли, представляется почти невероятным».
Следует заметить, что последние слова Мак-Клинтока не вполне оправдались, как показали последующие исследования; время работ Хобсона и Мак-Клинтока — апрель и май — настоящие зимние месяцы в этих краях, а снеговой покров суши местами может достигать большой мощности, скрывая под собой неровности рельефа.
Постепенно продвигаясь на север вдоль западного побережья Земли короля Уильяма, Мак-Клинток вскоре добрался до открытого Джеймсом Россом почти тридцать лет тому назад мыса Победа. Здесь он занялся сбором многочисленных остатков вещей, брошенных экспедицией Франклина, и обнаружил под гурием сообщение об открытиях, сделанных Хобсоном.
Приводим рассказ самого автора о произведенных им находках, содержащий важные и интересные рассуждения относительно их значения и ценности.
«Утром 2 июня мы достигли мыса Победа, — сообщает Мак-Клинток. — В гурии оказалось письменное донесение Хобсона, в котором он сообщал мне, что не нашел у берега ни малейших следов погибших судов и что ему не удалось также встретить эскимосов к северу от мыса Крозье.
«Испытывая некоторый недостаток продовольствия, я все же решил остаться здесь на день, чтобы обследовать проход, замеченный в конце залива Бака, названного так в честь сэра Джорджа Бака его другом сэром Джеймсом Россом. Этот проход, прежде никем не исследованный, оказался заливом длиной 13 миль передней шириной от 1,5 до 2 миль.
«Я объехал вокруг залива на санях, запряженных собаками, но не нашел никаких следов пребывания там людей. Он был наполнен старым тяжелым льдом и не представлял поэтому удобного места для скопления тюленей, а следовательно не посещался и эскимосами.
«Я назвал залив именем Коллинсона, увековечившего себя участием в поисках Франклина и любезно избавившего леди Франклин от больших затруднений, так как принял на себя ведение денежных дел экспедиции. Простирающийся к западу от мыса Гершеля залив я назвал именем капитана Вашингтона, гидрографа, стойко отстаивавшего необходимость настоящей экспедиции.
«Вся же промежуточная береговая линия, по которой участники экспедиции Франклина совершали свой трагический путь, должна быть названа их именами.
«Хобсон сообщил мне, что нашел вторую памятку, положенную также лейтенантом Гори в мае 1847 года на южной стороне залива Бака, но что она не требует дополнительных пояснений, являясь лишь копией донесения, оставленного на мысе Победа. Это показывает, что Гори и Де-Во ограничились тем, что положили их под гурий, не сделав никаких добавлений. Их внимание было отвлечено, по всей вероятности, более важными вопросами, может быть завершением открытия Северо-западного прохода. Эта вторая памятка не была обнаружена покинувшими суда участниками экспедиции в 1848 году и оказалась запаянной.
«Странно, что и в том, и в другом тексте сообщения упоминается, что суда зимовали у острова Бичи в 1846–1847 году! Такая очевидная ошибка вряд ли была бы допущена, если бы этому документу придавалось какое-либо значение. Сообщения были запаяны в тонкие оловянные цилиндры на борту корабля перед отправлением Гори и его спутников. Следовательно, день, когда они были положены, не был в них проставлен. Но и запаянные документы оказались сильно поврежденными ржавчиной — по истечении немногих лет их было бы невозможно прочитать. Когда сообщение, оставленное на мысе Победа, было открыто и к нему сделано добавление, составлявшее его самую важную часть, капитан Фицджемс, как это можно судить по цвету чернил, проставил дату — 28 мая, после чего сообщение было снова положено под гурий, причем на этот раз не было запаяно, я думаю, за неимением возможности сделать это. Оно было найдено на земле среди разбросанных камней, которые очевидно упали с верхушки гурия. Хобсон разобрал все камни до основания и затем вновь сложил гурий.
«Как бы ни были кратки сообщения, мы должны быть довольны ими: они — прекрасный образец сжатого стиля официальных донесений. Даже корабельный журнал не мог бы быть более лаконичным. По-видимому, вообще не предполагалось оставить какого-либо сообщения после ухода с судов. Тем больше благодарности мы должны чувствовать по отношению к Крозье и Фицджеймсу, сделавшим свое неоценимое добавление. И эта благодарность должна еще увеличиться, если мы примем во внимание, что предварительно нужно было оттаивать чернила и что вообще писать в палатке в апрельский день в арктических странах — нелегкий труд.